Алмазы каббалы. Сено и дрова

Всевышний предписывает отсчитывать годы с того момента, когда евреи вступили в Страну Израиля, и в течение каждого седьмого года им запрещено производить какие-либо земледельческие работы в Стране Израиля - удобрять землю, пахать, сеять и т. д. Этот седьмой год называется шнат шмита ("год отпущения"). Кроме запрета на сельскохозяйственные работы, заповедь о шмите включает в себя еще один аспект: аннулирование долгов (см. гл. 170).



            Сено и дрова

Акива подложил с боков жене и младенцу побольше сена и хотел уже идти на работу. В сарай попадал робкий утренний свет — а у входа кто-то стоял. «Извините, — сказал гость, — не найдется ли у вас соломы?» Акива сделал ему знак: тише, у нас еще спят. «Видите ли… Моя жена родила, и мне нечем укрыть ее и младенца».

Вздохнув, Акива снова зашел внутрь и вынес ему охапку сена. Тот стал благодарить. «Мне пора идти. А кто вы? Я вас не знаю». Тот сказал какое-то имя, которое ничего не говорило Акиве. То был Элияу. Послал его Всевышний, чтобы поддержать молодую пару, показать им, что они способны делиться, одаривать других.

В тот же день он повстречал еще одного чудесного странника. Он валил дрова в чаще леса, и внезапно его взору предстал абсолютно голый черно-копченого вида человек, который с сумасшедшей скоростью собирал дрова и хворост, укладывал их в костер, разжигал его, сжигал в нем самого себя, выходил невредимый из этого огня и начинал всю свою суету заново.

— Ты кто? — спросил Акива из чистого любопытства.

— Я мертв, и таково мое наказание. Я не из вашего мира. Ты меня вообще не должен видеть.

— Вот это да! — Акива подозревал, что перед ним действительно представитель иного измерения: в те времена люди относились к этому проще, им не нужна была академическая подготовка, чтобы отличить физическую реальность от нефизической.

— А за что тебя так? — спросил Акива.

— Ну… были поступки… Доносчиком я служил, фискалил, работал на римские власти.

— И ты еврей! — пожалел его Акива, — и когда же это все кончится?

Тяжело вздохнул наказуемый.

— Ну, как исчерпаю меру страданий, которые я причинил другим людям, так и кончится, наверно.

Акива сразу решил ему помочь. Вопрос только — как?

— Давай я помолюсь за тебя. А, кроме того, если у тебя остались на земле близкие люди, я могу помочь им!

— Спасибо, конечно, только никого у меня нет, кроме жены, которая успела перед смертью родить ребенка, и он живет совсем не по-еврейски.

— Я найду этого мальчика! Скажи мне только, в каком городе и на какой улице его искать?

Мертвец назвал город и улицу. Это было не близко. Между тем подошли черти-надсмотрщики и принялись колотить его за перебой в работе. Вновь поджег он собранные дрова и подвергся мучительному сжиганию в огне.

— Спаси и сохрани меня, Г-сподь! — прошептал Акива. — Что же мне теперь делать? Раз мне, моим глазам показали такое, то не моя ли обязанность разыскать его сына и обучить буквам Торы? Может, заслуга учебы ребенка поднимет и этого беднягу и вытащит его из ада?

…Так, незаметно для себя, усвоил он другой взгляд на жизнь, сам его подход к жизни стал иной — не такой, каким был в первые сорок лет. Вторые сорок лет он учился и помогал другим евреям. Третьи сорок лет он прожил как общепризнанный учитель и один из наставников поколения.

…А ребенка того он действительно нашел. Мальчик не хотел учиться буквам Торы. Акива хорошо помнил то время, когда он и сам сопротивлялся духовному развитию. Он терпеливо привлекал ребенка к учебе и преуспел. Тот вырос в доме Акивы и стал прилежным учащимся наравне с его детьми.

Мертвец пришел с того света и отдал должное спасителю своего сына, показав рабби Акиве картины того уровня, на который он перешел в загробном мире. Его уже не сжигали, он больше не крутился в карусели мучений. Его уделом стали мир и покой.

— Спасибо, Акива, — сказал он от души, открывшись ему в видении.


........

2. Увидев пророка Элияу и общаясь с ним, Акива сохранил при этом свою простоту и доброту. Помогая человеку с того света, он почти не удивился.

3. Что сказано о нем в связи с ПАРДЕСом? (Ответ: познал тайное — вошел с миром и вышел с миром).

........

Хворост- свойство желание отдачи ради отдачи.( Для разжигания костра,огня)/ Коэны- первосвященнии- желание отдачи ради отдачи...Нет эгоизма,( желания наполнения,вмещает все....)
.........


            Рахель предлагает Акиве бежать.

Акива резко встал и подошел к группе батраков, уныло рывших арык. «Ну не прямо же под деревом! Думайте головой! Вода повредит корням дерева. Отведите линию арыка правее». Он вернулся к каменному столу в беседке, где ждала его девушка.

— Так, ты фантазии ты свои брось… никакой Торы я учить не буду. Еду я готовлю себе сам и жениться не собираюсь. Кстати, о еде! Если бы ваши раввины не поссорились с некоторыми иерусалимскими фамильными кланами, то и продуктовые склады не были бы сожжены! В том числе и склады твоего отца. Все беды от раввинов!

— Акива, — серьезно сказала девушка. — Я так ясно вижу твое будущее. Великое, ослепительное будущее. Ты будешь главой всего нашего народа, а не только этих тридцати-сорока батраков.

— Давай убежим, — прошептала она. — Отец нас не отыщет никогда. Давай будем жить вдали от всех. Он ничего не узнает. Мы будем мужем и женой, как положено. А потом, куда он денется? Он же меня все-таки любит…

— Разве это честно, Рахель? Разве я хотел бы, чтобы кто-то так поступил с моей дочерью, если бы она у меня была? — вразумлял ее любимый.

— Я беру всю ответственность на себя, — будто бредя, бормотала она, дыша запахом его одежды, — послушай меня, будем вместе до конца. Любой ценой.

— Ответственность? Какая у тебя может быть ответственность? — возразил он, — ты просто маленькая сумасбродка. Мечтательница. Такие, как ты, до сих пор не верят, что Храма больше нет.

— Но есть же Храм в сердце!

— *Ах, опять сердце. Все, что разумно, чуждо тебе. И я, *старый дуралей, следую за тобой путем твоих мечтаний. Куда же ты предлагаешь бежать?

— В деревню Гамзо.

— Почему в деревню Гамзо?

— Потому что там есть хороший человек один, Нахум. Он нам поможет найти жилье. Я заплачу ему. Я возьму из отцовского дома дорогие подарки, ведь подаренные мне вещи — моя собственность. Отец отказал мне в праве видеться с тобой. Значит, я больше не смогу с тобой встречаться. Это — последний раз. Бежим же, пока не поздно!

— Вот, значит, что у тебя на уме!

Акива посмотрел внимательно в ее невинные, грустные, черные глаза.

— А если мы будем спать на полу, на соломе? — произнес он, подчеркивая каждое слово.

— Чепуха!

— А если тебе будет недоставать услужливых, проворных служанок?

— Надоели они мне, сплетницы.

— А если я разочарую тебя и окажусь тупым( тупость ,нет желания духовного роста) в учении?

— Ты не тупой.

— А если я буду грубым и не понравлюсь тебе в дальнейшем и ты пожалеешь, что выбрала меня? А голод?( Голод- нет отдачи/ милосердия,радости...) А холод? А безденежье?

— Не пугай меня! Ведь я не одна буду. Я буду с тобой. Ты *знаешь всякую жизнь, и сытную,( мила- желание наполнения ради отдачи) и голодную( нет желания отдавать)/ альтруизм и эгоизм). И теплую, и холодную( согреть дыханием снегурочку- получит заповеди). Ты будешь знать, что делать, а я послушаюсь тебя во всем. *Мы выдержим все, мы вместе все преодолеем!

— А дети? А роды? Тебе, надеюсь, известно, что после любовных ночей на соломе иногда рождаются дети? Они громко орут и плачут и требуют молока( сияние- молоко/ воссиять- книга сияния...)/ Сыны- свойство хесед/ наполнение ради отдачи).

— У меня будет много молока! — восхищенно и радостно( Радла- высшая мысль) отозвалась Рахель.

— Ах. Какой я идиот, — сказал Акива, — что я творю и на какое безумие я соглашаюсь.

— Моя любовь, — *прошептал он впервые.

— Моя любовь, —* сказали ее губы беззвучно.
/ Шепот тростника,( Бен) и голос тишины,безмолвия/
— Но ты должна знать, — счел нужным он предупредить ее, — у меня и правда *тяжелый характер. Я часто молчу, — люблю молчать.
 Поэтому и выбрал работу свою, *пастух он молчит себе и молчит, разве *песню( песнь- есть сияние Йесод) какую заунывную затянет…