Еврейке-комсомолке

Не вползём мы в годы, что с тобой когда-то населяли.
Ни в седых алмазах неба, ни планеты без войны.
Впрочем, для меня в неугасимом дождевом металле
ты единственный алмаз в просторах космоса больных.

Помню лето безмятежное и матовые руки.
Вместо первых петухов кричала чайка за окном.
Я давно не обитатель этих рушащихся звуков,
хоть по-прежнему хранит меня умытый ими дом.

Тарабанит тяжко в дверь кулак непоправимой правды.
Пряди времени, рассветами гремя, скользят в руке,
оставляя нам с тобой за бронебойным виноградом
только плесени галактику на чахлом потолке.

Мы с тобой не знаем, что для нас горбатый ветер пишет.
Словно шавку, господа на поводке ведут войну.
Сверзимся ли мы с тобою дружно, словно крысы, с крыши –
или **нутся с неё те крысы, что грызут страну?

Поле русское болеет. Здесь тебе, дружок не Брайтон.
Что, коль в утра чёрном молоке прикажут нам чины:
«Ждёт в могиле вас простор. Танцуйте вы, а вы – играйте
на трубе трахеи "яблочко" для трёх цветов страны»?

Молот-серп – иль солнце белое – на красном небосводе?
Звёзд полста ль, одна ль? Фамилий сотни, тысячи идей.
Прометеев факел – или факел Статуи Свободы?
Шарят люди за идеи, но понять им в лом людей.