Витязь в барсовой шкуре. Бальмонт. Перевод

На опушке, над потоком, в тоскованье одиноком,(лик печали:Подпяточник, камень)
Странный витязь был, в глубоком размышленье над рекой.
За поводья вороного он коня держал, и снова
Слезы лились из
          *немого сердца, сжатого тоской.(нет голоса сердца)

Как небесными звездами, всё сияло жемчугами,(звезды/цветочки/жемчуга/Ах/чистый дух...)
Млели нежными огнями и доспехи и седло.
Был как лев(ари) он, но стекали слезы, полные печали,
По щекам, где розы вяли, а не искрились светло.(роза-искра)

Был в кафтан одет он бурый, был покрыт тигровой шкурой,
И сидел он так, понурый, ликом сумрачным склонясь.(сумок лик)
Толстый хлыст в руке был зримым. Так сидел он нелюдимым.
Точно был окутан дымом(дым/свойство суда, Малхут) , весь — волшебный, весь — томясь.

..............................


Раб идет к нему с вопросом от царя, но пред утесом(скала, школа, утёс)
Вид тех слез, подобных росам, точно стать ему велел.(слезы это росы)
Пред такою силой горя замолчи или, не споря,
Плачь, как плачет в пропасть моря дождь, узнавши свой предел.

Раб в великом был смущенье, трепетанье и сомненье,
И смотрел он в удивленье на печального бойца.
«Царь велит прийти»,— сказал он наконец, вздыхал и ждал он.
Витязь нем, и не слыхал он, не поднимет вверх лица.(поднять лицо к небу....)


.......

С наклоненным книзу ликом, весь в забвении великом,
Не внимал окружным крикам, изливал с слезами кровь.
Длил он странные рыданья, трепетал в огне сгоранья,
Нет терзаньям окончанья, слезы льются вновь и вновь.

Свеян ум его куда-то. Мысль его свинцом объята(тяжела, не поднять) .
Раб идет путем возврата, не добившись ничего.
Снова царское посланье повторял, но нет вниманья,
Никакого нет
        вещанья(речи) розоцветных губ его.(розы/губы)

..........

Что ему — рабы, их слово? Направляет вороного
Прочь куда-то, никакого им ответа,— он во сне.

Тут, его схватить желая, вмиг — к нему толпа живая,
Вот рука, и вот другая устремилась. Смерть им в том.
Одного он о другого раздробил, рукою снова
Чуть махнул — убил, иного до груди рассек хлыстом.

Пали трупы вправо, влево. Царь кипит, исполнен гнева.
Он кричит рабам, но сева смерти жатва собрана.
Юный даже и не глянет на того, кого он ранит,
Кто домчится, мертвым станет,— участь всем пред ним одна


........


Тинатин рекла: «Уйду я. Но коль спросит он, тоскуя.
В тот же час к нему приду я, как велит к себе прийти»

Царь спросил: «Где та, в которой ключ живой, что точит горы,
Свет любви, что тешит взоры?» Был ответ ему тогда:
«К бледной к ней достигло слово, что печаль в тебе сурова.
Здесь была. И будет снова. Лишь скажи, придет сюда».

Царь сказал: «Скорей идите и ко мне ее зовите.
Лишь в одной
            жемчужной нити красота всегда светла.
Пусть отцу
             вернет дыханье. Пусть излечит тоскованье.
Ей скажу, о чем терзанье, отчего
                вдруг жизнь ушла».

Вняв отцовское веленье, Тинатин,
         как озаренье,
Полнолунное виденье, перед ним блестит красой.
Он ее сажает рядом, смотрит полным ласки взглядом,
И целует, и к отрадам вновь открыт своей душой.


.........

Он сказал: «Родное чадо! Быть с тобой — моя услада.
Грусть прошла,
         ты радость взгляда, точно зелья ты дала,(радла-высшая мысль)
Чтоб рассеять муку властно. Но хоть я терзался страстно,
Знай, не тщетно, не напрасно мысль к печальному ушла.

Повстречался мне безвестный витязь юный. Свод небесный
Был красой(Тиферет/красота, солнце) его чудесной словно
                радугой пронзен.
Я не мог узнать причины слез его, его кручины.
Хоть в красе он был единый, но меня разгневал он.

...............

Был ли он иль нет, не знаю. Горький ад на смену раю
Я от бога принимаю. Прошлых дней погашен свет.
Этой скорби не забуду, не бывать такому чуду,
   Сколько дней я жить ни буду,
       мне веселья больше нет».(печаль)

В голос звук вложив напева, «Соизволь,— сказала дева, —
Слово выслушать
        без гнева.
   Обвинять нам хорошо ль
Этот промысел всезрящий? Бог и к мошке добр летящей.
Если он раскинул чащи, разве в них он дал нам боль?

Если витязь был телесным, не видением чудесным,
На земле другим известным он, конечно, должен быть.
Встанет весть, придет к нам слухом. Если ж он лукавым духом
Был и скрылся легким пухом, что ж тоской себя губить.

Вот совет мой, повелитель: над царями ты правитель.
Зри кто хочет,— где тот зритель, чтобы твой измерил свет?
Так пошли людей — пусть ищут, целый мир пускай обрыщут,
Уж они ответ отыщут,

               смертный это или нет».


..........

Светлой вестью очарован, Автандил встает, взволнован.
Тот наряд, что облюбован, самый лучший, он надел.
 Видеть розу, быть с любимой —
             в том восторг незаменимый.
      С красотою несравнимой быть — пленительный удел.

Автандил идет к ней смело. Ни пред кем не оробела
Мысль его. И пусть горела много раз слеза о ней,
Хочет видеть лик певучий той, чье пламя — свет горючий
Молний, рвущихся из тучи, кто горит луны сильней.

Та жемчужина жемчужин. С горностаем свет тот дружен.(горностай, ласка, Тахаш...)
Смотрит взор обезоружен. Ткань на нежной — *без цены.
Сердце жгущие ресницы — словно ночь вокруг зарницы.
Шея млечна у царицы, косы тяжкие черны.(шея добро/млечный путь, река, молоко великой матери)

Хоть одета в свет коралла, но печали не скрывала,
Автандила привечала, сесть велит ему она.
Юный сел пред ней смиренно. Сердце любит, сердце пленно.
Взор во взор глядит забвенно. Мысль усладой зажжена.


.......

Витязь молвит: «Ты, златая, светишь, страхи рассевая.
Вот, я нем. В зарю вступая, месяц солнцем вмиг сожжен.
Я не мыслю на досуге. Я не вихрь на вольном луге.
Но в каком волшебном круге, чем твой грустный ум смущен?»

Вот изящными словами, выбрав их, как меж цветами
Те, что ярче лепестками, привлекают больше глаз,
Дева молвит: «Хоть со мною не одною ты стеною
Разделен, но я не скрою — страх твой странен мне сейчас.

Но скажу сперва пред другом, чем терзаюсь, как недугом.
Помнишь день, когда над лугом, близ утеса над рекой,
Над водой реки хрустальной некий витязь был печальный,
Как слезу с слезой хрустальной лил он, мучимый тоской?

С той поры томлюсь всегда я. Мысль о нем, не уставая,
Жалит, жалит, точно злая быстролетная оса.
Знаю я, что ты из смелых. Так ищи его в пределах
Всей земли — до тучек белых, что восходят в небеса.



Сердце в чувстве сердцу радо. Хоть меж нас была преграда,
Но без слов, лишь силой взгляда, увидала ясно я,
В одиноком отдаленье, что в любовном ты плененье,
Что горишь в изнеможенье и дрожит душа твоя.

Видим зорко мы друг друга. Будет мне твоя услуга
Точно витязю кольчуга,— и к тебе идет она.
Ты ведь витязь несравненный. И, любя, ты любишь, пленный.
Витязь тот — твой брат забвенный. Мысль искать его должна.

Ты любовь мою удвоишь. Скорбь мою ты успокоишь.
Злого демона укроешь. И, фиалками маня,
Свеешь розы, расцветишься. И потом ты озаришься,
Лев, ты к солнцу возвратишься, встречу, встретишь ты меня.

Так ищи же мне в угоду. Трижды год уйдет пусть к году.
Но не канул же он в воду. Если ты найдешь его,
Приходи, увенчан славой. Если ж нет, он дух лукавый.
К розе нежной холод ржавый зла не свеет своего.


Он сказал еще: «Златая! Ты заря, ты солнце, рая.
Бог всевышний, создавая, быть тебе здесь солнцем дал.
Ты велишь — идут планеты. Весь тобой я в блеск одетый.
Мой цветок, живые светы взяв в себя, пребудет ал».

Луч — к лучу, и к слову — слово. Вот они клянутся снова.
Сердце нежное — медово, и любовь подтверждена.
Все минувшие печали чем-то очень легким стали.
Зубы белые блистали, как от молний — вышина.

О, какая им утеха — быть вдвоем, как с эхом эхо,
Средь веселья, шуток, смеха говорят о ста вещах.
Молвит он: «Тебя, златая, можно знать — лишь ум теряя.
Сердце вспыхнуло, сгорая, сердце — пепел, жгучий прах».

Но пришел конец усладам. Он прильнул к кристаллу взглядом,
Побледнел — и слезы градом. Хоть ушел, да не ушел.
Незнакомое с обманом, сердце он, в горенье рьяном,
Отдал сердцу. Так к румяным розам льнут касанья пчел.
Он сказал себе: «Златая! Вот уже разлучность злая.
И рубин мой, увядая, стал желтее янтаря.
Без тебя как быть в разлуке? Но стрела готова в луке.
В честь любимой сладки муки. Смерть приму — тобой горя».

Он в постели, сны мятутся. Брызги слез обильно льются.
Как листки осины бьются, как, скорбя, он трепетал.
Странен уху шорох каждый. Дух его исполнен жажды.
Стала пытка пыткой дважды,— сон о ней он увидал.

В том терзанье отлученья - ревность, помыслы, мученья.
Слез горячих истеченье — словно нитка жемчугов.
Но тревожный сон напрасен. Брезжит день — он снова ясен.
На коне своем, прекрасен, едет, путь принять готов.

За дворецким в зал приемный посылает, и, хоть скромный,
Но в стремленье неуемный, он царю реченье шлет:


....