Говорите только о любви...

«Говорите только о любви, все остальное — преступление» — этот призыв Луи Арагона. Старые восточные поэты так и поступали — душа их была чиста, и совесть незапятнанна. Зачастую для них говорить о любви значило совершать подвиг.


Борис Пастернак в «Замечаниях к переводам из Шекспира» пишет: «В ряду чувств любовь занимает место притворно смирившейся космической стихии. Любовь так же проста и безусловна, как сознание и смерть, азот и уран. Это не состояние души, а первооснова мира… Самое высшее, о чем может мечтать искусство, — это подслушать ее собственный голос, ее всегда новый, небывалый язык».

Высокая степень овладения этим небывалым языком(сердца) , ритмом и мелодиями этой безначальной космической стихии и есть причина того, что старинные стихи о любви проникают, не постарев, не став уважаемой музейной окаменелостью, к новым народам, в новые эпохи, звучат в переложении на новые наречия, передают свою жизненную силу и красоту новым и новым поколениям любящих и любимых.

В любовно-лирическую поэзию, эту бесконечно длящуюся всемирную «песнь песней», арабские поэты средневековья внесли свою, ничем не заменимую ноту.

Рожденная в бедуинских шатрах, под звездным небом аравийских пустынь, в долгие часы перекочевок и стоянок, лирика арабов отмечена именами замечательных мастеров поэзии, творивших в самых разных краях огромного арабо-мусульманского мира, сложившегося в средние века.



Имруулькайс (ок. 500–540) — один из самых знаменитых поэтов доисламской эпохи, выходец из североаравийской племенной знати, долго вел жизнь беспечного стихотворца-бродяги.

Он создал небольшую лирическую поэму — муаллаку «Постойте! Поплачем!», которая в последующие столетия стала предметом поклонения и образцом для множества поэтов.

 Имруулькайса о любви удивительно непосредственны и обаятельны.



Истинная любовь побеждает страх, сказал древний мудрец.

Настоящие стихи о любви, старинные и современные, восточные и западные, помогают нам жить смело, чувствовать и мыслить свободно, верить искренне, смотреть в будущее с надеждой.

Имруулькайс
(ок. 500–540)



Узнал я сегодня так много печали и зла —
Я вспомнил о милой, о той, что навеки ушла.

Сулейма сказала: «В разлуке суровой и длинной
Ты стал стариком — голова совершенно бела.

Теперь с бахромой я сравнила бы эти седины,
Что серыми клочьями мрачно свисают с чела…».

А прежде когда-то мне гор покорялись вершины,
Доступные только могучей отваге орла.



......


Бессмысленные дни, безрадостные ночи,
А счастье — что еще случайней и короче?

О край, где был укрыт я от беды и бури, —
Те ночи у пруда прекрасней, чем Укури.

У нежных девушек вино я утром пью, —
Но разве не они сгубили жизнь мою?

И все ж от влажных губ никак не оторвусь —
В них терпкого вина неповторимый вкус.

О, этот аромат медовый, горьковатый!(мед и горечь-Суд и милость)
О, стройность антилоп, величье древних статуй!

Как будто ветерка дыханье молодое
Внезапно принесло душистый дым алоэ.

Как будто пряное я пью вино из чаши,
Что из далеких стран привозят в земли наши.

Но в *чаше я с водой(свет) *вино свое смешал,
С потоком, что течет с крутых, высоких скал,...


......



Прохладу уст ее, *жемчужин светлый ряд
Овеял диких трав и *меда аромат —
Так ночь весенняя порой благоухает,
Когда на небесах узоры звезд горят…