Брак в Кане и Страсти

Брак в Кане и Страсти. Не удерживай Меня.
Христос и Богоматерь обмениваются странными, до конца непонятными нам, несмотря на все толкования, фразами. Это значит, что они понимают друг друга с полуслова. Они близки, как бывают близки самые близкие друзья. Не раз и не два говорили они дома, наедине обо всем этом – о приходящем Царстве, которое есть вино, и о часе. О Его часе.
И эти домашние фразы выносятся теперь перед огромным числом людей, из всецелого понимания и искренности, из домашнего уюта и тепла, оттуда, где не будет осмеивать слушающий, никогда не прозвучат унизительные (или, как принято сейчас говорить «обесценивающие» слова), никогда не ударит в спину предатель. Из полноты понимания, доверия, любви. Словно из тени Троического предвечного совета, которым стало единение в мыслях и подвиге жизнь Матери и Сына – а не только по плоти, из глубочайшей Богочеловеческой тайны. «Ты сокровенная выносишь на свет», как сказал бы Иов (Иов 28:11). Из укрома слов и образов, понятных своим, из той предельной понятной искренности, когда друзья заканчивают фразы друг друга, сокровенное выносится человеком на свет.
И человек этот – Мария, Мать Иисуса.
«Вина нет у них».
Не имеют вина они.
«Но Я же еще не погиб, как пророк – как же я дам им вина? Еще рано!»
Это звучит, как черный юмор.
Но это не черный юмор. Это плод многолетних откровенных разговоров с Матерью.
Может быть, Она все эти годы уговаривала Его подождать, отложить Свое спасительное для всех и смертоносное для Него – и для Нее! – служение.
Когда Он начнет творить чудеса, это будет означать одно – Он вступил на тропу Мессии, с которой нет возврата, а в конце ее – Крест.
И Он ждал, пока Она не согласится, и не творил чудес.
Бог снова ждал согласия человека Марии, как тридцать лет назад. Тогда Она была юной девушкой, перед которой было неясное и опасное будущее, сейчас Она – взрослая женщина, человек, перед лицом которого ясная и одинокая страшная старость.
Кто знает, не отразилась ли в ответе юноше, спрашивавшему разрешение пойти и похоронить отца, дожить с ним до старости и закрыть его очи, внутренняя ситуация в отношениях между Иисусом и Матерью?
Она удерживала Его все это время, и Он был ей послушен, не ломая Ее волю.
И вот Она просит вина для пира – не своего, у Нее никогда не было такой богатой свадьбы, у Нее все было не так, как у обычных людей…
Ты удерживала Меня от чудес, но сейчас Ты их просишь?
Они принесут радость сейчас, в доме пира, в этом образе грядущего Царства – но станут первым знамением великой печали Креста для Тебя, такой печали, что не было до конца мира и не будет. Чудо над вином начнет открывать и листать станицы книги Моих Страстей, путь Вознесения – на Крест и к Отцу. И Я уже не Твой буду, о Жено. Закончились дни тайны и единения, молчаливых бесед и дружеской близости, не нарушаемой и врагами, и черствыми людьми, и непонимающими добрыми, но такими жестокими в глупости друзьями…
Но пока – не пришел Мой час. Ведь Я послушен Тебе, а Ты просила Меня повременить с чудесами. Может быть, Ты хотела, чтобы Я закрыл Тебе очи, а потом уже шел на проповедь?
И вот – конец этого спора самых близких на свете друзей.
Я не могу ничего сделать для людей, ибо удержана сила Моя Тобою.
Не пришел еще Мой час – Я еще не отправился в путь, который закончится Вознесением на Крест и к Отцу, Ты удерживаешь Меня.
Лишь совершу я первое знамение над вином этим, и обратного хода не будет, и тихое время, что текло в нашем доме за беседами о Царстве, теперь полетит вихрем, и три Пасхи пройдут, как один день, и Я буду вознесен на Крест и к Отцу.
И тогда Мать говорит Ему:
- Иди.
И ее просьба, на самом деле, уже была исходом Ее внутренней борьбы, ее внутренней Гефсиманией, в которой Она принимала до конца волю Божию о Сыне. Она слагала в сердце Своем все слова о Нем, и понимание Ее от бесед с Ним росло и ужасало Ее сердце, но тем более Она желала исполнить волю Божию, чем более постигала ее в общении с Сыном.
И тогда Мать говорит Ему…
Нет, у нее не нашлось слов, чтобы это сказать. Боль и тайна были слишком велики.
Она отворачивается от Него, добровольно отказывается от Него, как Авраам отказался от сына, отдав его в жертву. Более Она не заговорит с Ним. Она отвернется, превозмогая скорбь разлуки. Еще мгновение – и удержать Его пока в Ее власти, в ее власти не остаться бесчадной, вдовой, брошенной, одинокой, скорбной и безутешной… Но Она не делает этого.
Она заговорит с другими.
Уже не со служителем небесным, как в Благовещении, но со служителями земными.
Земные служители позже будут казнить Ее Сына.
Она заговорит, обращаясь к людям:
«Что скажет Он вам, то сделайте».
И всегда, когда Она будет смотреть на людей, с этого самого часа, который пришел для Нее, Она будет одинокой и бесчадной… Она отдала Сына. Что ждете от Меня? Вот Он – делайте, что Он скажет. А Я… я все сделала для вас, что могла.
И Он, Сын Ее, дает заповедь, которая кажется сначала простым и разумным советом разумного взрослого человека, знающего жизнь мудреца.
Ну, что ж. Вина нет – значит, пир закончен. Готовьте воду для омовения.
Действительно, какой ценный совет.
Мудрый совет, похожий на слова Экклесиаста.
Кто-то, возможно, даже начал толковать его: дескать, время веселиться, а время и расходиться. И то, что не хватило вина, пусть послужит уроком новобрачным на всю жизнь. Пусть соизмеряют свои силы. Пусть будут умными, благоразумными, мудрыми мудростью Экклесиаста и Соломона, пусть все просчитывают.
И здесь, вопреки всякой безысходности, все происходит наоборот.
И улыбка Сына, улыбка Идущего на смерть, сквозит среди этого радостного шума, топота веселых ног, скакания и играния, плеска разливающегося вина.
И Она, принесшая жертву. На Нее уже никто не смотрит.
И Он – Жертва и Жрец, Приносящий и Приносимый.
Эта радость Его исполнилась.
Он сберег хорошее вино до сих пор – несмотря на всю безысходность порядка вещей в мире.
Да, слушайте все, что Он, Сын Мой, скажет вам – что вино радости станет Моей печалью Крестной, но Я отрекаюсь ныне в час сей от Себя Самой, чтобы Он мог принести радость всему миру, пусть через Мою невместимую  миром скорбь.
Делайте то, что Он скажет вам, ибо Я больше ничего о Нем не знаю. Все, что знала я о Нем, то я исполнила, отдав Его вам.
Я отдала нас обоих в жертву.
А в ответ упрек – зачем такое хорошее вино? Не надо столь хорошего вина. Они напились, надо подать что-то похуже.
Это слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Делайте то, что Он скажет вам.
Человеческими руками будет распят Сын Человеческий.
И Она уходит, и теперь появится только у Креста.
Ее Крест начал совершаться уже здесь, вместе с первым шагом на путь крестный Ее Сына.
Она отпускает Его на крестное служение и сама уходит в тень, уходит в сень смертную.
Там Он воскреснет с Ней. Новый, неузнанный, сотворивший все новое.
И будет встреча в саду Воскресения. Иное небо и иная земля.