Троцкофашистский макабр

Самописец пишет пьесу. Я д**чу на жёлтых шлюх.
М***фьёй забрызгав мир, отъехал Абсолютный Дух.
Выбирает путь эссенция в людские черепа.
Бытие взломает веки обывал и прилипал.

На подмостках эшафота Троцкий с топором стоит.
Он бессмертен, бессердечен, и как шкаф, и как гранит.
Как Гаспар из старой сказки, розу в камне соберёт
выжегший цитаты мёртвые нарком Дроздобород.

Мироздание – стеклянные холодные места.
Вверх ногами распинает Лев отступника-Христа,
и с мечом рифмует Сына пылкий иудейский Лев –
сын Давида, что сидит на троне из багров и глеф.

Выползает из-под шкапа Человеко-Таракан.
Грозно двигает усами осетинский ***лопан,
но кудрявый, чернобровый бородач-Сионапсид
перерезал гаду шею и опять в пенсне косит.

Публика пьяна от крови. Я д**чу на дохлых шлюх,
хоть с Иерихоном вместе трубы испустили дух.
Над страной зависла красная голодная луна,
что, подобно мёртвым трубам, в руки Лейбы влюблена.

Лев – царя Давида правнук – Дугина согнул в дугу,
чтоб х**нуть его туда, куда заплыть я не смогу.
Лев профессоришке-шизику пинка поддал под хвост –
в три погибели согнувшись, тот летит до дряхлых звёзд.

Скоро вырвется из гроба прочный вурдалак Делёз,
и проснётся много снега, и проснётся много слёз.
Побежит моча полярная по скалам, будто мёд.
Человеко-Таракан не дышит – Пасти Ада ждёт.

Позабудь скорее речку, вечер, ключик золотой –
скоро вы**ан ты будешь вековечной бородой
Черномора-Карабаса – вдохновителя толпы,
а пока под шкапом посиди, рассматривая пыль.

Позабудь скорее речку, вечер, домик золотой –
скоро вы**ан ты будешь соломоньей бородой.
Карла-Марла бородатый, опьянённый высотой,
заиграет вальс Освенцима, кудрявый и витой.