Теплоход Мичурин в Индии

Павло Тычина
Перевод Павла Панченко

"Теплоход "Мичурин" в Индии"

Ой как тосклив твой порт, Калькутта!
Над целым миром дым встает...
Под взрыв английской брани лютой
индийцы грузят пароход.

От зноя пальмы изнывают.
А рядом с пристанью - в подол
навоз девчонка собирает.
Бредет куда-то сонный вол.

На площади - куски рогожи,
корзинка, стружка, черепки...
Кто бедной нищенке поможет?
Ей для детей хоть горсть муки!

Здесь плач несчастных - знатным странен,
и рай здесь только для господ!
Вот пляшет пьяный англичанин,
в ладоши полицейский бьет.

Они ведь рикшу застрелили,
что возражать решился им.
И там его уже свалили,
где страшные огни и дым.

Там трупы день за днем сжигают,
и злой огонь трещит опять.
К нему живые подползают:
уж лучше смерть, чем голодать!

А рядом с пристанью - от хвори
упали наземь их друзья:
«И солнце, глянь... а мы здесь в горе,
ни прав, ни хлеба, ни жилья.

У нас одни лишь сухожилья...
Мы на тряпье... лежим без сил...
Хотя б нас хлебом подкормили!
Хотя б нас дождик оросил!

Так говорят между собою
измученные: «Жить бы, жить!
Доколе, Индия, рабою
ты будешь чужакам служить?

- Вставай свободной и здоровой,
Чтоб нам работать, дай закон!
Кого насытит это слово;
доминион, доминион?

Слыхали? Весть разносит Лондон,
что независим Хиндустан.
Ну вот! Швырнули кость голодным
не верь! То враки ведь, обман.

Одни лишь могут коммунисты
Открыть нам верный путь вперед!
Но... что за крики там и свисты?
То снова кто-то рикшу бьет.

Замолкли. Вот, нахмурив лица,
пузатая проходит знать...
На горизонте дым струится,
а кто плывет - не разобрать.

- Нам Ганди пел: терпенье... вера...
К чему ж терпенье привело?
Мы стали для миллионеров
подобьем загнанных волов.

Капиталистам смех и танцы.
Пусть мрет народ - им дела нет!
И нас еще американцы
пришли душить за ними вслед.

Чего ж еще те бизнесмены
хотят от нас в такие дни?
Сырья? Но тем вскрывают вены
народу Индии они.

Британцы ввозят пушек много,
ну, а вывозят все подряд.
Ой, лучше бы им нас не трогать,
от гнева нашего сгорят!

Клянусь: при золотой свободе
мы ели б хлеб и смолк бы плач... -
к ним полицейский вдруг подходит,
a с ним- напыщенный богач.

Стал насмехаться он открыто:
И вас косою голод сбрил?
Здесь населения избыток,
и Мальтус правду говорил!

Голодные забыли робость:
«Проклятье! Лучше дай зерна!
В твои карманы, словно в пропасть,
упал наш труд... Моя жена

пошла к тебе в рабыни, ты же
мне не дал ни гроша, бесстыж!»
И гаркнул полицейский: «Тише!
Лежи себе, когда лежишь!

Богач его еще ногою
Толкнул: кому велели... чорт!
И вдруг мелькнуло над водою
багряное, и люди: «В порт,

в порт поскорee! - закричали
и вмиг исчезли. А в порту,
где сжались люди на причале,
передавался на лету

из уст в уста, восторгом полный,
крик: «Это Сталин к нам идет!»
И, вздыбив у причала волны,
свой ход замедлил теплоход.

И слово <<Мир» на нем сияет,
и серп, и молот золотой.
На берегу толпа такая,
что не пробиться: стал - и стой.

И ясным дивом солнце грело,
и диво ясное под ним
в порту стояло, зримо зрело,
и пламенело, пламенело
багряным флагом дорогим...

Кричали чайки, словно к буре,
и якорь грузно загремел...
По-русски, по складам <<Ми-чу-рин»
все прочитали, кто сумел.

Мичурин! - руки протянулись,
так был привет людей горяч,
что, испугавшись, отшатнулись
и полицейский, и богач.

И радость в сердце у народа:
- Ура! Нам Сталин хлеб прислал!
- За мир!» на мачтах теплохода
призыв на солнце трепетал.

На голубом просторе водном
покачивались корабли...
Все было видно и голодным,
что встать с дороги не смогли.

И на локтях приподымались,
шепча: - Неужто нам нельзя?
- А те, что встали, мимо мчались
приветливые: «О, друзья!

Как много прибыло к нам груза!
Довольно горя, хватит слез!
Нам из Советского Союза
пшеницу теплоход привез!

Пшеницу? Нам? О, мать-природа.
былую силу мне верни!..
Стоят друзья вдоль теплохода
и улыбаются они...

- Ах, помогите мне, я встану,
сказал больной, - пойду я сам.
Я на людей советских гляну,
слова любви им передам.

И поднялся, и ковыляет,
и нищенка - та тоже тут.
И песня бури нарастает
ведь ждет гостей рабочий люд.

И вот советские матросы
на берегу. И светел взгляд
у капитана. И, как росы,
что знойные поля свежат,

живую жизнь в сердца народа
вливает словом он своим.
У пристани стоит поодаль
английский пароход. Там дым,

там грузчику кричат: - Готово?
А он (готов уже к боям!),
про Сталина услышав слово,
стал повторять его и сам -

да так, что услыхал весь митинг!
И капитан ему, как друг,
махнул рукой. Посланцы Сити,
холодные, вскипели вдруг.

Слух бизнесменов нежат стоны...
Индийцам капитан сказал:
- Мичурин - это наш ученый,
что изменять растенья стал.

Он переделывал природу.
Будь и у вас простор такой
жизнь улыбнулась бы народу
И расцвела, как сад весной!»

О, как же всем понятно это!
Как ясно от таких!
И синий воздух над планетой
заклокотал от криков их...

Подумал каждый: «Измененья?
Чтоб мог народ индийский жить,
нам нужно сразу и растенья,
и государство изменить!

«Пусть наша дружба с каждым годом
растет! Пусть будет хлеб у вас!
Народ советский всем народам
желает мира всякий час!

О, как легко индийцам стало,
как счастья захотели все!
И чувство дружбы вырастало
огромное во всей красe.

Доколе ж угождать тиранам?
И от души рабочий люд
делился чувством несказанным
с друзьями русскими: «Из пут

века мы вырваться не смели,
но будем жить! Порвем мы их!
Наш путь-к свободе! И на деле
мы так сильны... Но в этот миг

залопотала, загалдела
стоявшая в сторонке знать.
И, став за полицейским, смело
сказал один: «Привык я знать,

что господами у индийцев
миллионеры, то есть мы,
а не народ...>> <<У! Кровопийцы! -
народ ответил. - Из тюрьмы

мы выйдем! Кто сказал, что всё вы,
а мы - ничто? Смотри вперед!
Пусть грянут битвы - мы готовы,
наш гнев вам головы снесет!>>

Тут шум прорвался - гнев с громами,
а после смех, а после смех...
И полицейский с богачами
ушли подальше... А для всех

еще сильнее солнце грело,
и диво ясное под ним
в порту стояло, зримо зрело
и пламенело, пламенело
багряным флагом дорогим...

И, солнечный, в народной гуще
вдруг русский зазвучал мотив, -
кузнец ли, каменщик ли, грузчик
Гремели, песню подхватив.

Был день не в день им, а сегодня
надежда окрылила их!
И каждый крылья счастья поднял -
обнять гостей своих родных!

Торжественно и величаво
гостей встречали - гул стоял. -
«Друзьям советским честь и слава! -
народ на улицах кричал.

И вслед им гордо те глядели
(и отползали от огней),
что сжечь себя в огне хотели:
на свете стало им ясней.

И ясным дивом солнце грело,
и диво ясное под ним
в порту стояло, зримо зрело
и пламенело, пламенело
багряным флагом дорогим...

Журнал "Октябрь". 1952 год.