Ещё пару слов о весне

Луна, Вель, селезень...

  Синевой захлестнуло с самого утра. А ночью луной обкатало каждый уголок на улице. Даже в кухне моей нащепило лунных пластин по столу и по полу. Если бы люди были не ленивы, они все бы оделись потеплее и вышли во дворы, за калитки, на мостки и тропинки. Стали бы едины с одним из самых странных и сказочных подарков человеку. Я почему-то всё время в такие луны вспоминаю тестя… Увидел его как-то из окна кухни поздним вечером. Несёт он дрова, а они как охапка лунных искр в его крепких руках, и лицо его помню, обращённое к луне. Остановился он с мерцающей сказкой в руках и смотрит на звёзды. И так мне это видение запало! Луна, окно, скошенный угол зрения, чуть к лесу – и батя!
  С утра замигали под застрехом золотые капли. Беспокойно и радостно мне стало от их сочения, огоньков, вспышек. Оделся и вышел опробовать ногой наст. У дороги, на отвалах, наст крепок, а уже под первыми ёлками ненадёжен. Весело прохрустел несколько раз ногой в сыпь зернистую, мороженую и повернул назад.
  Зато потянуло на большую реку – на Вель! Хватит мне и Чёрной, и Елюги. Дорогу на речку перекрывает этакий цербер, старый-престарый, добрый-предобрый пёс. Вытяжки цепной хватило ему до меня, и я сунул ему в пасть тёплый шмат хлеба. А он легонько прикусил мне палец. Весь кусман враз проглотил, завилял старым хвостом и распустил слюни. Сказал ему, чтобы не куксился без меня, и пошагал к реке.
«Пошло дело!» – улыбнулся я, увидев по долине Вели промоины, потные снега, заполненные водой следы.
  Стал спускаться к Верблюду – крупному камню, с горбинами. Большой водой в прошлом году его перевернуло и немного отнесло от прежнего места, но он по-прежнему для всех нас – Верблюд. Спустился вниз, и тут же в проток, справа от меня, метрах в пятнадцати, прохлопал селезень.
  Чтобы не тревожить его, стал разглядывать дно, сверкающие камушки в забереге.
  Удивительно, как человека может радовать вода, если она первая, речная, солнечная, весенняя! Только тут она по-настоящему живая! Слушал проснувшуюся речку, а сам погладывал направо. Селезень покрякивал, на метр приближался ко мне по течению протоки, нырял и всплывал уже подальше.
  Не стал мешать неожиданному гостю реки, поднялся вверх, к полям. Воронино исчиркано глянцевыми следами снегоходов. По ним и вернулся к дороге.
  И вот снова уже глубокая ночь, луна, притушенные звёзды, зернистый снег, спекающийся в прочный наст.
  По нему завтра и пойду к любимому собранию верб на Воронино. Белые звёздочки вербы на голубом – без пятнышка!