Алишер Навои. Пятница

ПЯТНИЦА

Бахрам в Камфарноцветном дворце

Чуть алебастром выбелил восток
День пятницы, высокий сей чертог, —
Фигляр небес во весь явился рост,
В широкий рот бросая зерна звезд.
Поднялся жар горячечный небес,
А в это время в прачечной небес
Отмыла прачка утреннюю ткань,
Наполнив пеной солнечной лохань.
Одетый в белый шелк, явился шах,
И потонул весь мир в его лучах.
Шах солнцем светозарным засиял,
Под куполом камфарным засиял.
Царевна, облачившись в белый шелк,
Была готова свой исполнить долг.
В одеждах белых были гости там.
Белел престол слоновой кости там.
Уселся на престоле шах Бахрам,
Вновь обратив свое лицо к пирам.
Красавица, в Китае рождена,
В китайский кубок налила вина.
Хоть кубок сей — китайским кубком был,
Но, сделан из фарфора, хрупким был.
До вечера Бахрам с царевной пил,
Он более, чем каждодневно, пил!
Когда погасло солнце ввечеру,
Когда рассыпал месяц камфару,
Бахрам, заснуть возжаждав до утра,
Лег под навесом белого шатра...

.........


Рассказ путника, приведенного с дороги в Камфарноцветный дворец

«Я много видел на своем веку,
Из виденного сказку извлеку.
В трудах дорога пройдена моя,
Страна Хорезма — родина моя.
Дорога музыки — русло мое,
Игра на сазе — ремесло мое.
Постиг я, музыку держа в руках,
Науку о ритмических кругах.
Со мной в моем высоком ремесле
Никто не в силах спорить на земле.
Я обучаю музыке людей,
Верней, учитель я учителей...

......

Все оказалось правдою: купец,
Богобоязненности образец,
Владельцем был бессчетного добра.
Молился он от ночи до утра:
Он был подобен утренней заре
На маленьком молитвенном ковре.
Не менее, чем он, была знатна
Невольница его: свой род она
Вела от неба, гурии сродни, —
Ее владельца с ангелом сравни!
Рука его, как море, широка:
Жемчужиной владела та рука!
Ее лицо — как солнце, но оно
За облаком всегда затаено,
Нет, облаком одето камфары, —
То покрывало цвета камфары!
Все, что на ней, сияло белизной,
Красавица отвергла цвет иной.
Был слышен голос юный каждый день,
Она ласкала струны дважды в день,
За пологом налаживала чанг,
Рукою завораживала чанг,
Созвучен струнам был ее напев,
Пленялся весь Хорезм, оцепенев, —
Полдневною, полночною порой —
Волшебною восточною игрой!
Ее дворец весь день со всех сторон
Был толпами влюбленных осажден,
Но в дом никто еще не заглянул,
Никто поднять завесу не дерзнул,
Лишь каждый день, сраженный наповал,
В толпе влюбленных кто-то умирал.
Сердцами полновластно завладев,
Погибель приносил ее напев,
Но музыка так сладостна была,
Что и погибель радостна была.
Настраивала гурия струну —
Расстраивала гурия страну...

......

Он клялся, что, пленен ее игрой,
Ее считает дочерью, сестрой.
Она, не видя в нем отныне зла,
Его отцом в смущенье назвала
И зажила среди цветущих роз,
Отныне шахских не страшась угроз.
В укромной келье, сделанной купцом,
Беседовала гурия с творцом.
Хотя светлей зари ее атлас,
Струились звезды слез из ясных глаз.
Бела ее одежда — для кого?
Светла ее надежда — на кого?
О ком она мечтает по ночам?
Зачем она рыдает по ночам?
О чем скорбит невинная душа?
Не знает ни единая душа!
.......



......