Беседы птиц. Аттар. За семью морями

В поэме Аттара «Мантик-аль-Тайр» («Беседа птиц»),
состоящей из примерно четырех с половиной тысяч двустиший,
рассказывается о том, что обитающая где-то далеко-далеко за
морями и горами в центре мира царица птиц Симург роняет
великолепное, волшебное перо своё. А птицы, которым опостылели
мирские раздоры, решают отыскать не только заповедное место и
перо, но и царицу. Им известно, что имя её означает «тридцать птиц»,
знают они, что дворец её находится на далёкой горе Каф за семью
морями, а гора принадлежит горной кольцевидной гряде,
окружающей таинственную землю.



Тридцать птиц искали вечную Царицу:
Птицу с именем Симург - зерцало Света.
Много трудных испытаний многи лета
Одолели птицы, чтоб найти жар-птицу…
Были смерчи в их пути и камнепады,
Были засухи и беды наводнений,
Бури, ужасы великих потрясений.
Птицы верили: Симург - вот их награда!
Но, однако… та никак не появлялась,
И никто о ней рассказывать не смел,
Где найти и где же поискам предел…
А загадка эта… в имени скрывалась!
Кто Адама научил всем именам?
Имя вещи знать - то значит управлять,
Пользу делу извлекать и увлекать,
И с молитвой обращаться к небесам…
Да услышать хор волшебный - дар судьбе!
Дар тому, кто тайну эту постигает:
Тридцать птиц в едином имени летают,
Сохраняя и секрет, и свет в себе…


Симург/феникс/хума/хумаюн/гамаюн/бену...



Не отыскать завершённых ответов,
Всюду условные сети, границы,
Что расширяются вспышкой зарницы,
Силой ума, одарённого светом
Чувства великого и неземного -
Мощи Творца, что сокрыт от познанья
Замыслом сказки миров мирозданья.
Свет бесконечен… сутью Основы.
То в ней сияет полярностью Дао,
То перламутровый спектр Небес,
Магия формы, кристаллы чудес,
То тишина - след удара кинжала...
Связи в бессвязном…
и звуки в беззвучном…
Всюду рождаются Волей бессменной,
Жаждущей Меры в лоне безмерной
Страсти
Фантазии звёздномогучей.
Лишь на мгновенье достигнешь покоя,
Остров надёжный найдёшь бытия -
Тотчас взлетает из бездны струя
Нового времени в волнах прибоя...




Фаридаддин Аттар. Рассказы о святых. Хазрат Абул Хасан аль-Нури.
«…Лицо Нури было столь лучезарным, что когда он сидел в тёмной комнате
и молился, комната наполнялась светом.
Хазрат Нури учил: 1. Это место (мир) предназначено для служения Богу и
достижения единения с Ним. 2. На свете есть такие святые, которые умрут,
даже если на миг разлучатся с Богом. Эти святые едят с Ним, спят с Ним,
обращаются к Нему с просьбами, разговаривают с Ним и пребывают с Ним.
3. Ученик — это тот, кто даже не взглянет на все богатства мира, если их
предложат ему. 4. Суфий — это тот, кто ничем не ограничен и ни к чему не
привязан. Суфизм — это не формальная доктрина и не простое мирское
знание. Если бы это был обряд, он нуждался бы в практике, а если бы это
было учение, оно нуждалось бы в подготовке. Это воистину что-то
естественное, единое (ахлак )…»

ШЕЙХ САНАН
Эхо сказки из поэмы Аттара «Беседа птиц»
О, путник, ты в крылатых башмачках
Летишь по миру скоростью великой?
Душа -- быстрее!
Образы в зрачках
мелькают от владений и, столика,
Стоцветна и прекрасна, как княжна,
Ведёт над временами безобманно.
И лишь её улыбка нам важна
В пути по землям мира, океанам.
Поведаю историю о том,
Как зацветает дуб, презревши беды,
Сухая ветвь сгорает костерком,
Но изредка дарует и победы..
И то, о чём поведают здесь я,
Лишь эхо струн судьбы единосущей,
Сравни с твоей, увидишь, что струя
С обрыва устремляется к текущей
Реке времён, а та… стекает к морю,
Нижайшему для вод озёр и рек,
Чтоб повидать далёкие просторы
Сумел, узнав их лучше, человек.


Зеркало Искандара

Алишер Навои.
Фархад и Ширин.

ГЛАВА XIX

ЗЕРКАЛО ИСКАНДАРА

Сокровищница хакана. Таинственный ларец.

Надпись на зеркале Искандара.

Что ждет того, кто отправится в Грецию?

Предупреждение смельчаку. Фархад теряет покой


Кто вяжет в книгах тонких мыслей вязь,
Так свой рассказ украсил, вдохновясь.
* * *

Лишь получил хакан такой ответ —
Желания сердечного предмет,

Он радостью настолько полон стал,
Что весь Китай ему казался мал.

Каких он ни придумывал наград,
Все большего заслуживал Фархад.

Сокровища подземных рудников?
Нет! Им цена — не больше черепков!

Сокровища морей? Что жемчуга,
Что камешки, — цена недорога!

Не знал хакан, чем сына одарить:
Решил хакан хранилища открыть.

Не говори — хранилища, не то:
Сто рудников и океанов сто!

Тех ценностей ни сосчитать нельзя,
Ни в сновиденьях увидать нельзя.

Владелец клада мудрости — и тот
Лишь от рассказа горем изойдет.

Туда вступивший проходил подряд
Чрез сорок первых кладовых-палат.

А в каждой — сорок урн. Не выбирай:
Все золотом полны по самый край!

А золота, хоть в каждой равный вес,
Но что ни урна — то сосуд чудес.

Так, золото в одной копнешь, как воск:
Что хочешь делай, — разомнешь, как воск!

И снова сорок кладовых-палат,
Но здесь шелками очарован взгляд.

По сорок тысяч было тут кусков
Пленительных узорчатых шелков.

Тут изумленью не было границ,
Тут перворазум повергался ниц

Пред красотою всяческих чудес
И пред искусством ткаческих чудес.

Не только шелк в кусках, — одежд таких
Не выходило из-под рук людских.

Не ведавшим ни ножниц, ни иглы,
Земной им было мало похвалы.

Так создавал их чародей-портной
В своей сверхсовершенной мастерской.

В одной из этих шелковых палат
Хранитель показал такой халат,

Что не один, а десять их надев
На стройный стан любой из райских дев,

Сквозь десять — так же розово-чиста —
Прельщала б райской девы нагота…

Для мускуса особый был амбар,
Где на харвар навален был харвар.

И если б счетчик разума пришел,
И тысячной бы части он не счел

Несметных драгоценностей: и он
Был бы таким количеством смущен.

Как кровь, был влажен там любой рубин, —
Он слезы исторгал из глаз мужчин,

А каждое жемчужное зерно
Могло лишить и жизни заодно.

Еще другое было чудо там:
Хранилось тысяч сто сосудов там —

Хрусталь и яшма. Годовой налог
С большой страны их окупить не мог.

Сто самых ценных выбрал казначей, —
Мир не видал прекраснее вещей!

Чем больше шах и шах-заде глядят,
Тем больше оторваться не хотят.

Глядят — и то качают головой,
То молча улыбаются порой…

Но зрелищем пресыщен, наконец,
Фархад заметил в стороне ларец.

Как чудо это создала земля!
Был дивный ларчик весь из хрусталя, —

Непостижим он, необыден был.
Внутри какой-то образ виден был,

Неясен, смутен, словно был далек, —
Неотразимой прелестью он влек.

В ларце замок — из ста алмазов… Нет!
То не ларец, то замок страшных бед!

Ничем не отомкнешь его врата, —
Так эта крепость горя заперта!

Сказал Фархад: «Мой государь-отец!
Хочу хрустальный разглядеть ларец:

На диво все необычайно в нем, —
Скрывается, как видно, тайна в нем.

Чтоб разгадать я тайну эту мог,
Пусть отомкнут немедленно замок!»

Пытался скрыть смущение хакан,
И начал с извинения хакан:

«Нельзя твоей исполнить просьбы нам.
Открыть ларец не удалось бы нам:

Нет от него ключа — вот дело в чем,
А не открыть его другим ключом.

И сами мы не знаем, что таит
Ларец, столь обольщающий на вид».

Царевича не успокоил шах,
В нем любопытство лишь утроил шах.

Фархад сказал: «Что человек творил,
То разум человеческий открыл,

И, значит, размышления людей —
Такой же ключ к творениям людей.

А так как я во все науки вник,
То трудностей пугаться не привык.

Но если суть ларца я не пойму,
То нет покоя сердцу моему!..»

Но как Фархада шах ни вразумлял,
Как ни доказывал, ни умолял,

Царевич все нетерпеливей был,
Настойчивее и пытливей был.

И понял шах, что смысла нет хитрить,
Что должен сыну правду он открыть.

И приказал он отомкнуть замок,
И зеркало из ларчика извлек.

Магическое зеркало! Оно, —
Столетьями в хрусталь заключено,

Как в раковине жемчуг, — в том ларце
Хранилось у хакана во дворце.

Нет! Словно солнце в сундуке небес,
Хранилось это зеркало чудес.

Мудрец его украсить так решил,
Что тайно сзади тайну изложил:

«Вот зеркало, что отражает мир:
Оно зенит покажет и надир;

Четыреста ученых вместе с ним
(С Платоном каждый может быть сравним)

Над зеркалом трудились. Миру в дар
Его оставил Искандар-сардар.

Проникшие в начала и концы,
Всеведущие в сферах мудрецы,

Постигшие взаимосвязь планет,
Обдумывали дело много лет,

Счастливую отметили звезду
И вдохновенно отдались труду.

Кто зеркало найдет в любой из стран,
Тот обретет в нем дивный талисман.

Послужит только раз оно ему:
Но что судьбой указано ему,

Что неизбежно испытает он,
Что скрыто смутной пеленой времен, —

Будь горе или счастье — все равно:
Оно явиться в зеркале должно.

Но зеркало заключено в ларец.
Его открыть решится лишь храбрец,

Кто муки духа может побороть,
Не устрашась обречь на муки плоть.

Тот, кто замок захочет отомкнуть,
Тот пусть узнает древней тайны суть:

Есть мудростью венчанная страна.
Зовется в мире Грецией она.

Но и мудрейший среди греков грек —
Лишь прах своей страны, лишь человек.

Там каждый камень — жемчуг из венца
Мудрейшего из мудрых мудреца;

Любая травка там целебна, там
Целебен воздух, все волшебно там;

Что ни долина — то цветной ковер,
Что ни вершина — небесам упор.

Ты должен, человек, туда пойти.
Знай, встретишь ты препятствия в пути.

На трех последних переходах — три
Опасности подстерегут. Смотри:

На первом переходе — змей-дракон:
Из божьего он гнева сотворен.

А на втором — жестокий Ахриман,
В нем — сила, злоба, хитрость и обман.

Но самый трудный — третий переход:
Там талисман тебя чудесный ждет.

Три перехода трудных совершив,
Препятствия на каждом сокрушив,

Сверши последний переход, герой:
Остановясь перед большой горой, —

Пещеру обнаружишь в ней: она,
Как ночь разлуки черная, черна.

В пещере той живет Сократ-мудрец.
Он, как Букрат, велик, стократ мудрец!

Войдешь в пещеру. Если старец жив,
Утешит он тебя, благословив.

А если грек премудрый мертв уже,
Ты к вечной обратись его душе —

И узел затруднений всех твоих
Премудрый дух развяжет в тот же миг…»

Вот что прочел взволнованный Фархад:
Застыл, как очарованный, Фархад.

И он с тех пор забыл питье, еду,
Одною думой жил он, как в бреду.

Все понял шах: пришла беда опять!
Но сыну он решил не уступать.

Царевич стал просить. Но каждый раз
Он от хакана получал отказ.

И, хоть упрямцем не был ведь Фархад,
Стал, наконец, и требовать Фархад.

Тут начал шах оттягивать ответ:
То скажет «да», то снова скажет «нет».

И сын страдал, и мучился отец.
О, испытанье двух родных сердец!..
* * *

Дай, кравчий, мне пьянейшего вина!
Задача мне труднейшая дана.

Но сколь ни жестока судьба, — одно
Есть средство побороть ее: вино!