Роберт Фрост. Старик зимней ночью

Ночная тьма взглянула на него
Сквозь инея узоры, что собрались
Созвездьями на окнах его дома.
Свет лампы, что была в его руке,
Мешал взглянуть в ответ, преклонный возраст
Мешал припомнить, как он оказался
Здесь, в этой комнате, где пол скрипит.
Средь бочек он застыл недоумённо.
Желая испугать подвал под ним,
Он, громко топая, дошёл до двери
И этим звуком, словно кто стучал
По ящику, вспугнул ночь за окном,
Которой был привычен больше треск
Деревьев или голых веток шум.
Он сел на стул, задумавшись о том,
Что он был светом только для себя
И больше никого, всё так и есть.
Он поручил стареющей луне,
Взошедшей с опозданием на небо,
Хранить на крыше снег, держать сосульки
Вдоль стен, ведь с этим справится луна
Гораздо лучше солнца. Он уснул.
Бревно, вдруг затрещавшее в печи,
Встревожило его, он повернулся,
Но не проснувшись, тяжело вздохнул.
Один старик, один лишь человек –
Его для дома мало, но бывает,
Что хватит в самый раз – лишь зимней ночью.


Оригинал:
ROBERT FROST
AN OLD MAN’S WINTER NIGHT
All out of doors looked darkly in at him
Through the thin frost, almost in separate stars,
That gathers on the pane in empty rooms.
What kept his eyes from giving back the gaze
Was the lamp tilted near them in his hand.
What kept him from remembering what it was
That brought him to that creaking room was age.
He stood with barrels round him – at a loss.
And having scared the cellar under him
In clomping there, he scared it once again
In clomping off; – and scared the outer night,
Which has its sounds, familiar, like the roar
Of trees and crack of branches, common things,
But nothing so like beating on a box.
A light he was to no one but himself
Where now he sat, concerned with he knew what,
A quiet light, and then not even that.
He consigned to the moon, – such as she was,
So late-arising, – to the broken moon
As better than the sun in any case
For such a charge, his snow upon the roof,
His icicles along the wall to keep;
And slept. The log that shifted with a jolt
Once in the stove, disturbed him and he shifted,
And eased his heavy breathing, but still slept.
One aged man – one man – can’t fill a house,
A farm, a countryside, or if he can,
It’s thus he does it of a winter night.