Златомир Златанов - Памяти Эзры Паунда

Он разменял обычный опыт
на свой фантастичный проект,
под ропотом критиков в хоре
в поиске идеолекта.

Вольно охотился в различных
островах и кУстах.
В видениях несебичных
раскрылось искусство.

И пошла модерная классика
в Twenty Century Views
из иероглифической свастики
его кантосов и хайку.

Век неприветливо торопился
под этим старорежимным небом.
Поэт объявился фашистом,
ненавидя быть евреем.

К пионеру новых форм
спиной обернулось везение
в тюремной униформе
в больнице "Св. Елизавета".

Заблужднный в плохих идеях
и соривший свой талант,
с пилигримскими трофеями
разделился Эзра Паунд.

Европа бывших коммунистов
и ночная Европа вновь
неясное происхождение чистят
в лоне безбрачных отцов.

Не одно обманутое поколение
без протеста томясь,
в атрофических преображениях
выродится сейчас.

И кто сейчас постмодерный,
отметил мерзкий выстрел прицел.
Более конвертируемый и трансферный -
экспортной фермы Оруэлла.

Глотает циклопическая челюсть
и того Одисеевого товарища.
Нам отказали выход и телос -
мир есть древний кошмар.

А виделись одеты во славе.
Wrong from the start.
Это конец каждой пред-ставы*.
Это конец каждого барда.

*представа - восприятие

Перевод: Денис Олегов

----------------------------

Почит към Езра Паунд

Той размени обичайния опит
срещу своя фантазмен проект,
под хоров критически ропот
търсещ идиолект.

Волно ловуваше из различни
острови и гори.
Изкуството в несебични
видения му се разкри.

И потръгна модерната класика
на Twenty Century Views
от йероглифната свастика
на неговите кантоси и хайку.

Векът неприветливо се изниза
под това старорежимно небе.
Поетът се обяви за фашизма,
защото мразеше да е еврей.

Пионерът на новите форми
си навлече лош късмет
и затворническа униформа
в болница „Света Елизабет“.

Заблуден по лоши идеи
и пилеещ своя талант,
с пилигримските си трофеи
се раздели Езра Паунд.

Европа на бившите комунисти
и другата Европа на нощта
нейсния си произход чистят
в ложето на безбрачен баща.

Не едно измамени поколения,
линеещи без протест,
в атрофически преображения
израждат се днес.

И кой е сега постмодерен,
мерникът сочи мизерен отстрел.
По-конвертируем, по-трансферен –
от експортната ферма на Оруел.

Поглъща циклопската челюст
поредния Одисеев другар.
Отказан ни бе изход и телос.
Светът е древен кошмар.

А се виждахме облечени в слава.
Wrong from the start.
Така свършва всяка пред-става.
Така свършва всеки бард.