Д. Китс. Эндимион. Книга 1. Фрагмент 9

Затем собрание сомкнулось в круг.
Перед святыней испытав испуг,
Покорно взор склонила мать,
Кивком принудив сыновей молчать;
Умолкли девы, затаив дыханье,
Эндимион в тревожном ожиданье
Стоял понурившись и бел лицом,
Хоть был средь братьев первым удальцом.
Один лишь жрец седой, старик почтенный,
Ликуя, посмотрел на люд смиренный
И, подняв к небу кисти слабых рук,
Воззвал: «О люди Латмоса! округ
Пасутся на лугах десятки стад,
Но пастухи идут с крутых громад,
Со всех сторон стекаются толпой
На звуки труб, зовущих за собой.
Царит здесь ветра праздный дух,
Трепещет синий цвет, порхает пух,
Бутоны щедро золотит закат,
Шумит волна, как много лет назад
Поет волшебный Рог Тритона.
Почувствуйте, о Матери и жены,
Как дышится легко, где воздух чист,
Где флейты звук так нежен, бархатист,
Ягнята мирно спят в кошарах наших,
Янтарный мед течет, наполнив чаши!
В том каждого есть вклад! Нам жребий дан
Нести обет тебе, великий Пан!
Не оттого ли наши телки гладки
И пухнут за ночь, как грибы на грядке?
В чьей власти, чтобы горные равнины
Все в белых рунах были? На долины
Кто дождь с апреля нам исправно посылает
И диким ревом кто зверье стращает?
Кто нам послал царя и с ним любовь?
Звенит земля: то жаворонок вновь
Возносит песню к голубому небу,
И торжество дано нам на потребу».

 Soon the assembly, in a circle rang’d,
 Stood silent round the shrine: each look was chang’d
 To sudden veneration: women meek
 Beckon’d their sons to silence; while each cheek
 Of virgin bloom paled gently for slight fear.
 Endymion too, without a forest peer,
 Stood, wan, and pale, and with an awed face,
 Among his brothers of the mountain chase.
 In midst of all, the venerable priest
 Eyed them with joy from greatest to the least,
 And, after lifting up his aged hands,
 Thus spake he: “Men of Latmos! shepherd bands!
 Whose care it is to guard a thousand flocks:
 Whether descended from beneath the rocks
 That overtop your mountains; whether come
 From vallies where the pipe is never dumb;
 Or from your swelling downs, where sweet air stirs
 Blue hare-bells lightly, and where prickly furze
 Buds lavish gold; or ye, whose precious charge
 Nibble their fill at ocean’s very marge,
 Whose mellow reeds are touch’d with sounds forlorn
 By the dim echoes of old Triton’s horn:
 Mothers and wives! who day by day prepare
 The scrip, with needments, for the mountain air;
 And all ye gentle girls who foster up
 Udderless lambs, and in a little cup
 Will put choice honey for a favoured youth:
 Yea, every one attend! for in good truth
 Our vows are wanting to our great god Pan.
 Are not our lowing heifers sleeker than
 Night-swollen mushrooms? Are not our wide plains
 Speckled with countless fleeces? Have not rains
 Green’d over April’s lap? No howling sad
 Sickens our fearful ewes; and we have had
 Great bounty from Endymion our lord.
 The earth is glad: the merry lark has pour’d
 His early song against yon breezy sky,
 That spreads so clear o’er our solemnity.”