Генри Лонгфелло. Песнь о Гайавате. Эпилог

 Генри Лонгфелло. Песнь о Гайавате               

            ЭПИЛОГ

                Светел взор был Гайаваты:
                Скорбь с лица его исчезла,
                Как туман с восходом солнца,
                Как ночная мгла с рассветом;
                С торжествующей улыбкой,
                Полный радости и счастья,
                Словно тот, кто видит в грезах
                То, что скоро совершится,
                Гайавата в ожиданье
                У дверей стоял вигвама.

                К солнцу руки протянул он,
                Обратил к нему ладони,
                И меж пальцев свет и тени
                По лицу его играли,
                По плечам его открытым;
                Так лучи, скользя меж листьев,
                Освещают дуб могучий.

                По воде, в дали неясной,
                Что-то белое летело,
                Что-то плыло и мелькало
                В легком утреннем тумане,
                Опускалось, подымалось,
                Подходя все ближе, ближе.

                Не летит ли там Шух-шух-га?
                Не ныряет ли гагара?
                Не плывет ли Птица-баба?
                Или это Во-би-вава
                Брызги стряхивает с перьев,
                С шеи длинной и блестящей?

                Нет, не гусь, не цапля это,
                Не нырок, не Птица-баба
                По воде плывет, мелькает
                В легком утреннем тумане:
                То березовая лодка,
                Опускаясь, подымаясь,
                В брызгах искрится на солнце,
                И плывут в той лодке люди
                Из далеких стран Востока,
                Лучезарного рассвета;
                То наставник бледнолицых,
                Их пророк в одежде черной,
                По воде с проводниками
                И с друзьями путь свой держит.

                И, простерши к небу руки,
                В знак сердечного привета,
                С торжествующей улыбкой
                Ждал их славный Гайавата,
                Ждал, пока под их пирогой
                Захрустит прибрежный щебень,
                Зашуршит песчаный берег
                И наставник бледнолицых
                На песчаный берег выйдет.

                И когда наставник вышел,
                Громко, радостно воскликнув,
                Так промолвил Гайавата:
                "Светел день, о чужеземцы,
                День, в который вы пришли к нам!
                Все селенье наше ждет вас,
                Все вигвамы вам открыты.

                Никогда еще так пышно
                Не цвела земля цветами,
                Никогда на небе солнце
                Не сияло так, как ныне,
                В день, когда из стран Востока
                Вы пришли в селенье наше!
                Никогда Большое Море
                Не бывало так спокойно,
                Так прозрачно и свободно
                От подводных скал и мелей:
                Там, где шла пирога ваша,
                Нет теперь ни скал, ни мелей!

                Никогда табак наш не был
                Так душист и так приятен,
                Никогда не зеленели
                Наши нивы так, как ныне,
                В день, когда из стран Востока
                Вы пришли в селенье наше!"

                И наставник бледнолицых,
                Их пророк в одежде черной,
                Отвечал ему приветом:
                "Мир тебе, о Гайавата!
                Мир твоей стране родимой,
                Мир молитвы, мир прощенья,
                Мир Христа и свет Марии!"

                И радушный Гайавата
                Ввел гостей в свое жилище,
                Посадил их там на шкурах
                Горностаев и бизонов,
                А Нокомис подала им
                Пищу в мисках из березы,
                Воду в ковшиках из липы
                И зажгла им Трубку Мира.

                Все пророки, Джосакиды,
                Все волшебники, Вэбины,
                Все врачи недугов, Миды,
                С ними воины и старцы
                Собралися пред вигвамом,
                Чтоб почтить гостей приветом.

                Тесным кругом у порога
                На земле они сидели
                И курили трубки молча,
                А когда к ним из вигвама
                Вышли гости, так сказали:
                "Всех нас радует, о братья,
                Что пришли вы навестить нас
                Из далеких стран Востока!"

                И наставник бледнолицых
                Рассказал тогда народу,
                Что пришел он им поведать
                О святой Марии-Деве,
                О ее предвечном Сыне.

                Рассказал, как в дни былые
                Он сошел на землю к людям,
                Как он жил в посте, в молитве,
                Как учил он, как евреи,
                Богом проклятое племя,
                На кресте его распяли,
                Как восстал он из могилы,
                Вновь ходил с учениками
                И с земли вознесся в небо.

                И народ ему ответил:
                "Мы словам твоим внимали,
                Мы внимали мудрой речи,
                Мы должны о ней подумать.
                Всех нас радует, о братья,
                Что пришли вы навестить нас
                Из далеких стран Востока!"

                И, простясь, все удалились,
                Разошлись к своим вигвамам,
                Рассказали на деревне
                Юным воинам и женам,
                Что прислал Владыка Жизни
                К ним гостей из стран Востока.

                От жары, в затишье полдня,
                Тяжким воздух становился;
                В полусне шептались сосны
                Позади вигвамов душных,
                В полусне плескались волны
                На песчаное прибрежье,
                А на нивах, не смолкая,
                Пел кузнечик, Па-пок-кина.
                Спали гости Гайаваты,
                Истомленные жарою,
                В душном сумраке вигвама.

                Тихо вечер приближался,
                Освежая знойный воздух,
                И метало солнце стрелы,
                Пробивая чащи леса,
                В тайники его врываясь,
                Все осматривая зорко.
                Спали гости Гайаваты
                В тихом сумраке вигвама.

                С мягких шкур встал Гайавата
                И простился он с Нокомис,
                Тихим шепотом сказал ей,
                Чтоб гостей не потревожить:
                "Ухожу я, о Нокомио,
                Ухожу я в путь далекий,
                Ухожу в страну Заката,
                В край Кивайдина родимый.
                Но гостей моих, Нокомис,
                На тебя я оставляю:
                Сохраняй их и заботься,
                Чтоб ни страх, ни подозренье,
                Ни печаль их не смущали;
                Чтоб в вигваме Гайаваты
                Им всегда готовы были
                И приют, и кров, и пища".

                Так сказав ей, он покинул
                Отчий дом, пошел в селенье
                И простился там с народом,
                Говоря такие речи:
                "Ухожу я, о народ мой,
                Ухожу я в путь далекий:
                Много зим и много весен
                И придет и вновь исчезнет,
                Прежде чем я вас увижу;
                Но гостей моих оставил
                Я в родном моем вигваме:
                Наставленьям их внимайте,
                Слову мудрости внимайте,
                Ибо их Владыка Жизни
                К нам прислал из царства света".

                На прибрежье Гайавата
                Обернулся на прощанье,
                На сверкающие волны
                Сдвинул легкую пирогу,
                От кремнистого прибрежья
                Оттолкнул ее на волны, -
                "На закат!" - сказал ей тихо
                И пустился в путь далекий.

                И закат огнем багряным
                Облака зажег, и небо,
                Словно прерии, пылало;
                Длинным огненным потоком
                Отражался в Гитчи-Гюми
                Солнца след, и, удаляясь
                Все на запад и на запад,
                Плыл по нем к заре огнистой,
                Плыл в багряные туманы,
                Плыл к закату Гайавата.

                И народ с прибрежья долго
                Провожал его глазами,
                Видел, как его пирога
                Поднялась высоко к небу
                В море солнечного блеска -
                И сокрылася в тумане,
                Точно бледный полумесяц,
                Потонувший тихо-тихо
                В полумгле, в дали багряной.

                И сказал: "Прости навеки,
                Ты прости, о Гайавата!"
                И лесов пустынных недра
                Содрогнулись - и пронесся
                Тяжкий вздох во мраке леса,
                Вздох: "Прости, о Гайавата!"
                И о берег волны с шумом
                Разбивались и рыдали,
                И звучал их стон печальный,
                Стон: "Прости, о Гайавата!"
                И Шух-шух-га на болоте
                Испустила крик тоскливый,
                Крик: "Прости, о Гайавата!"

                Так в пурпурной мгле вечерней,
                В славе гаснущего солнца,
                Удалился Гайавата
                В край Кивайдина родимый.
                Отошел в Страну Понима,
                К Островам Блаженных, - в царство
                Бесконечной, вечной жизни!