По мотивам Алика Ривина

Это было у мёртвой оливы,
где цикада гремуче поёт.
Там зависла луна молчаливо,
как костлявый осклабленный рот.
Там возвысился дом шатко-гадкий.
Белый саван укутал луну.
Жёлтый свет расцарапывал кладку
и бесстыдно стекал по окну.

Как огарок, в окне сиротливом
оплывало лицо. Не шандал –
чёрный хищный металл в молчаливом
ожидании соединял
с головой шишковатые пальцы.
Кроткий выстрел вспорхнул в тишине,
и земных сновидений скиталец
поцелован свинцом при луне.

Неотпетые самоубийцы
отправляются жить на Плутон.
Там не надо молиться и биться,
там бессилен всевечный закон,
там не надо делиться страданьем.
Там, морозной дыша пустотой,
сверлит мёртвый чернильные дали
равнодушных глазниц слепотой.

Отнесите меня, отнесите,
перепрячьте меня на века.
Пусть войска Блияала похитят
в ад и рай у меня пропуска.
Отнесите меня, отнесите
в мир кошмаров и сказок моих,
где соткётся, как синенький ситец,
мой последний струящийся стих.

Там, сплетаясь в текучей истоме
с силачами, что цветом сродни
древесине эбеновой, стонут
палестинки в горящие дни.
Там о чёрном стальном фетишизме
буду петь я под плетью судьбы.
В знак победы над смертию жизни
там ножами пронзают гробы.