Когда оживают легенды. Часть третья. Глава 16

    Глава шестнадцатая


              LXXXI
          
   Ну, а теперь, друзья мои,
Назад, опять в былые дни,
Вернёмся. Благо, что над нами
Старик с песочными часами –
Степенный Хронос, страж времён,
Не властен. Нет! Но явно он
В смятенье неком пребывает
И тщетно голову ломает,
Как получилось, кто помог
Данилу (он же ведь не бог)
В глухое прошлое пробраться,
Легко освоиться, заняться
Делами, что уже сулят
Перекроить на новый лад
Саму историю. Ужели
Иные силы возымели
Иной над временем контроль
И умалили старца роль?
О, не гадайте! Бесполезно.
Об этом станет нам известно
Чуть-чуть поздней, как в свой черёд
К развязке дело подойдёт.
Да и над книгой мы скучаем
Всегда (не так ли?), если знаем
Концовку загодя. А вам
Скучать, пожалуй, я не дам.


              LXXXII

     Уж отпылала на востоке
Заря, и жаркие потоки
Горячих солнечных лучей
Облили землю… На коней
Друзья-герои наши сели
И, с ветром споря, полетели
С победой посолонь назад.
И нет им более преград.
Вся нежить края, что водилась
Издревле здесь, вдруг затаилась
В терновых крепях и лесах,
В глубоких мутных бочагах,
В вертепах гор. Уже отпало
У ней желанье, как бывало,
Себя тем самым забавлять,
Чтоб редких странников пугать.
Глядишь, сверкнёт топор Данила
В лучах небесного светила,
И лес, восставший на пути,
Где ни проехать, ни пройти,
Плеснёт в агонии ветвями
И наземь рухнет древесами;
Иль Флориан мечом взмахнёт,
И зверь невиданный падёт –
Огромный, ящероподобный,
Зубами хищными способный
Гранит в песок перетереть…

   Дрожит Фантор. Ему глазеть
На эти вещи жутковато.
Он чует – близится расплата,
И смысл уж всякий потерял
Его уловок арсенал.
С хвостом он некогда расстался
(Что делать – малость зазевался),
И вот ещё одна напасть.
На этот раз не волчья пасть
Ему зубами навредила,
Похлеще дел наворотила
Остроконечная стрела –
Фантор остался без крыла.
Не угоди опять в котомку,
Он доскакал бы потихоньку
В волшебный край, где под горой
Живой и мёртвою водой
Источник бьёт. И исцелился
Тогда бы он и устремился
В лазурь небес, чтоб обозреть
Простор земли и вновь лететь
И делать зло, не покладая
Коварных крыл, конечно, зная,
Что только так он может стать
Большим драконом. Угождать
Владыке сильному старался
Не зря змеёныш, ведь скрывался,
Готовя зло издалека,
Он под личиной добряка
(Хотя на вид и был ужасным)
И всякий раз к разнообразным
Уловкам хитрым прибегал,
Когда хозяину искал
В народе жертву, от стремленья
Приблизить час перерожденья…
Но время грянуло беды
И в прах развеялись мечты.


               LXXXIII

   Вторые сутки пролетают.
Герои наши подъезжают
К реке большой. Не сбавив бег,
Их кони, с берега на брег
Перемахнув в мгновенье ока,
Несутся дальше. Луч востока,
Игриво всадников догнав,
На волглый, сотканный из трав
Ковёр душистый бросил тени…
Устали кони. Оба – в пене;
Глаза стеклянные косят
На шоры медные, храпят
И удила грызут стальные.
Всё чаще скинии лесные
Прохладой радуют коней.
Уж птицы свищут веселей
В листве, где россыпь золотая
Сверкает солнца…
                Но пылая
Желаньем вновь прекрасных глаз
Увидеть блеск и нежный глас
Из жарких уст внимать Альбины,
Данил волнуется. Глубины
Его души печаль таят.
В тревоге сердце. Мёд и яд.
Любви чудесное дыханье
И неизбежность расставанья.
Мечты пленительная высь
И крах надежд… Остановись!
Подумай, молодец, не лучше ль
Тебе, гонцу из лет грядущей
Эпохи, просто стороной
Сейчас объехать тот лесной
Мирок приютный, где ты встретил
Любовь свою? Иль не заметил,
Что шутку вздумала сыграть
Судьба с тобою? Уповать
На чудо (боже, но какое?)
Ты вознамерился? Младое
Ты сердце девицы смутил
И сам невольно угодил
Под власть тех самых чар… И что же?
Теперь-то что? Ведь не похоже,
Что не подумываешь ты,
Как навести туда мосты,
Где колыбель твою качали,
Откуда ты в такие дали
Явиться смог. Иль посвящён
Ты в тайны снов и связь времён
Особым чувством ощущаешь?
Но как себе ты представляешь
В реальной жизни эту связь?

   Тайгой знакомою несясь,
Свой голос внутренний с тревогой
Данил внимал, но чтоб дорогой
Окольной мчать, он не хотел
И думать даже. Здесь предел,
Куда он рвался всей душою…


               LXXXIV

   Борей невидимой рукою
Древа теребит, слышно вкруг
Листвы роптанье; дробный стук
Чеканят кони, свищут птицы,
Да, меж корней виясь, струится
Игривый звонкий ручеёк.

   Но вот на солнечный лужок
Данил и витязь попадают,
Легонько вожжи подбирают
И, дав возможность отдохнуть
Хотя бы раз за долгий путь
Коням послушным, едут шагом.
Ошую за лесным оврагом,
На дне которого лежал
Туман тяжёлый, пробежал
И скрылся где-то за кустами
Олень с ветвистыми рогами;
В ложбине справа глянцем вод
Блеснуло озеро, что свод
Небес лазурных отражало,
Как первозданное зерцало.
А впереди, суров и тих,
Открылся взору верховых
Корнистый дуб, давно лишённый
Густой листвы и превращённый
В жильё охотничье…  Данил
Уже себе вообразил
Момент свиданья и, поляну
Окинув взором, Флориану
Сказал с улыбкою: «Никто
Нас не встречает. Ну, так что?
Подкрались мы сюда неслышно.
Труби в рожок свой…»
                Но не вышла
На звук пронзительный рожка
Альбина к ним… И бьёт в бока
Коня враного шенкелями
Герой наш вновь и со словами:
«Альбина! Где ты, ангел мой?»
Летит к обители лесной
Своей возлюбленной, не зная
(Конечно, нет пока), какая
Кручина горькая вот-вот
Ему на сердце упадёт…
Седло оставив, он подходит
К двери, которую находит
Чуть приоткрытой, и спешит
Войти в жилище. Что же зрит
За нею он?.. На низких нарах
Поверх медвежьих шкур кровавых
В согбенной позе возлежал
И дух ужасный исторгал
Мертвец холодный. Почернело
Земле не преданное тело
И кое-где жилец могил,
Тлетворный червь, уже точил
Его неспешно. Мухи жадно
На смрад слетелись. К нарам пятна
Засохшей крови от двери
Дорожкой тёмной пролегли.

   Данил лицом померк… Но чьи же
Останки бренные под крышей
Сей странной хижины лесной,
Нерукотворной и такой
Герою нашему знакомой,
Узрел за дверью камышовой
(Ах, жаль, что это был не сон)
В немой растерянности он?
О, слава богу, не Альбины.
Лежал на нарах труп мужчины
Годов примерно сорока
И с сединою старика.
Кто он? Охотник, очевидно.
Кому ж ещё здесь быть? Но, скрытно
Ведя свой век в глуши лесов,
Ужели нажил он врагов?
Понятно было, что сразила
Стрела несчастного; что сила
Его оставила не вдруг.
Он, обронив и тул и лук,
Добрался, кровью истекая,
До одра смертного. Шальная
Стрела глубоко в грудь вошла,
Откуда просто не смогла
Её извлечь, а лишь сломала,
Рука ослабшая. Сжимала
Теперь десницы хладной пясть
Обломок этот – древка часть
С тупым концом. Но вот что странно –
Стрела-то эта… Флориана.
Данил увидел, что она
С крыла была оперена
Глухого ястреба умело;
Четыре лопасти имела –
Одна к одной; на костяном
Ушке с проточкою крестом
Тирон был виден светоносный…
Фантор, гадёныш одиозный,
Такой же ранен был стрелой.
И тут подумал наш герой:
Возможно, будет Флориану
Что вспомнить. Мог же он поляну
Недавно эту посетить.
Мог и охотника убить
(И с этим, вроде, всё понятно)…
Но где Альбина? Вероятно,
В ту пору здесь она была
И если даже и смогла
В кустах окрестных схорониться
Иль в глухомани леса скрыться,
То как случилось, что сюда
Потом (Конечно же, когда
Уже опасность миновала)
Не возвратилась? Что-то стало
Данилу вдруг не по себе.
Жива ль она? Иль на тропе
Какой-нибудь во мгле таёжной
Её преследователь всё же
Настиг и..? Что? О чём теперь
Данил подумал? Он за дверь
В досаде, сердце леденящей,
Из кельи душной и смердящей
Идёт растерянно… Друзья,
Вы поведение коня
Демьяна помните ль в том самом
Местечке дола за увалом,
Где гай презрительно с землёй
Сровнял однажды наш герой
(Да, да! В грядущем это ''было'')?
Так вот, себя и конь Данила
(Теперь уж прошлое ''идёт'')
Похожим образом ведёт
У дуба мрачного. Быть может,
Смердящий дух его тревожит?
Иль зверя близко чует он?
Но безмятежен и смирён
Под Флорианом конь; травою
Спокойно занят, лишь порою
По гачам бьёт себя хвостом,
Слепней гоняя… И умом
Данил, как будто, понимает,
Что происходит. Поднимает
Он взгляд на витязя… Тут хруст
Раздался веток. Пышный куст
Ольхи под лапою еловой
Листвою дрогнул, и знакомый
Герою нашему марал
Из леса вышел. Перестал
Конь тропотать и стричь ушами;
Притих – скрывался за кустами
Не хищник вовсе, хоть зверей,
Волков и бабров пострашней,
Он видел прежде. Но марала,
Похоже, что-то напугало.
Данил – к нему. Тот отступил,
На Флориана глаз скосил,
Взмахнул ветвистыми рогами
И в чащу, землю под ногами
Не чуя, бросился стремглав.
Такое дело увидав,
К Данилу витязь подъезжает;
Нахмурив лоб, с коня слезает
И молвит: «Дай-ка мне понять,
Что происходит…» –
                «Я бы знать
И сам хотел про то, дружище.
Здесь нет Альбины. А в жилище
Нашёл я только мертвеца –
Сдаётся мне, её отца.
Ты должен сам взглянуть на это,
Уж ты поверь мне. Может, где-то
Проснутся в памяти твоей
Воспоминанья прошлых дней,
Душа от коих содрогнётся
И сердце кровью обольётся.
Пусть будет, витязь, нелегко,
Но обещай, что ничего
Ты от меня таить не станешь», –
   «Что за вопрос…», -
                «Ты обещаешь?» –
   «Вот крест святой…»
                И в дверь шагнул
Смущённый княжич… Вновь мелькнул
Олень пятнистый за кустами;
Вновь настороженно глазами
Обвёл поляну и, пока
Незрим был витязь, в три прыжка
Перед Данилом очутился;
Присел, и в травушку скатился
С его спины… лесовичок –
Седой забавный старичок.
Олень исчез в мгновенье ока,
А неуклюжий старец-кроха,
Поднявшись на ноги, достал
Из кисы гребень, расчесал
Им важно бороду, зелёный
Чепец, из разных трав сплетённый,
Поправил маленькой рукой
И возгласил: «Так вот какой
Ты будешь доблестный воитель
И злыдня-демона губитель!
Все обитатели тайги –
Пичуги, белки, мотыльки,
Олени, зайцы и медведи
О замечательной победе
Уже наслышаны твоей.
Ай, да хорош!.. Жаль, веселей
Тебе от слов моих не стало.
Душа, гляжу, затосковала,
Кручина в сердце залегла…», –
   «Здесь красна девица жила», -
Вздохнул Данил.
                «Жила, известно…»,  –
   «Но где теперь она? Я места
Не нахожу себе».
                Пожал
Старик плечами и сказал,
Как будто даже виновато:
   «Спросить об этом бога надо.
Пропала девица в тот день,
Как ты расстался с ней. Олень
Тебе поведать всё, что знает,
Просил меня. Он понимает
Людскую речь, но так оно
Уж получилось – не дано
Ему владеть чужим глаголом
(На языке своём, знакомом
Таёжной твари лишь, да нам,
Таким как я, лесовикам,
Олень способен изъясняться).
Так вот же, знай, остерегаться
Ты должен нового врага.
С тобой он мчит издалека
И жаждет мести», -
                «Будь спокоен,
Попутчик мой - прекрасный воин
И вовсе даже не злодей.
Средь заколдованных степей
Впитал однажды ядовитый
Он дух цветов. Потом, прибитый
Дорогой странствий в царство зла,
Остался там творить дела
В угоду демону лесному.
Поверь, старик, быть по-другому
И не могло. Таков уж яд
Цветов коварных… Говорят,
Народ вы мудрый, прозорливый.
Взгляни на длань мою. Пытливый
Пускай твой глаз определит,
О чём порядок говорит
Всех этих линий…» –
                «Ишь ты, знаешь
Чего про нас! Поди, встречаешь
Таких, как я, уж не впервой, -
Промолвил старец, бородой
Тряхнув седою и богатой,
И, подбоченясь, в два огляда
Ладонь Данила изучил, -
Ну, что ж, меня ты убедил, -
Старик слегка приободрился, -
Гляжу, ты камешком разжился
Волшебным где-то?» –
                «Так и есть, -
Кивнул Данил, - иначе влезть
И мне от умопомраченья
Пришлось бы сдуру в услуженье
Лесному демону», -
                «Слыхал
О тех цветах я, - продолжал
Старик, усаживаясь важно
На перст Данила, - Право, страшно
Подумать даже, сколько дел
Худых наделать бы успел
По белу свету ты в дурмане
Отравы жёлтой, если б камень
Волшебный твой не отвратил
Её коварство. Сослужил
Он службу добрую. Но всё же
Отныне будь с ним осторожен,
Ведь он, хочу предупредить,
И зло способен породить…
Я знак увидел на могучей
Твоей ладони. Это случай,
Когда приходится ломать
Не в шутку голову. Сказать
Одно могу определённо –
Здесь метка дьявола. Бесспорно,
Какой-то выбор непростой
Однажды встанет пред тобой,
И должен будешь ты к решенью
По своему уразуменью
Придти ответственному…»
                Так
Истолковать пытаясь знак,
Старик умолк, заволновался
И бровь нахмурил. Показался
В дверях обители лесной
Смущенный витязь роковой.
Глотая воздух грудью полной,
Как долгим бегом утомлённый,
Он отдышался, пот отёр
С чела небрежно и побрёл
К Данилу, голову понурив.
Старик, неладное почуяв,
Тихонько что-то пошептал
На гребешок свой и… пропал,
Как не бывало…
                «Знаю, надо
Мне объясниться, - виновато
Промолвил витязь, подойдя
Вплотную к спутнику, - и я
Готов покаяться…», -
                «Оставим
Слова пустые. Понимаем
Мы оба, витязь.., - произнёс
Данил, осёкшись, и вопрос
Угрюмо задал, - Может, что-то
Ещё припомнишь? Чем охота
Твоя закончилась? Клянусь,
Я на тебя не рассержусь,
Будь эта правда, будто в спину
Удар ножом…», -
                «Ты про Альбину
Заладил речь? Чего же ждать
Ещё мне было? Что ж, сказать
Одно могу я – незнакомо
Мне это место. Как до дома
Старик добрался, не пойму,
Но явно помогли ему.
Он был сражён моей стрелою
Под одинокою скалою,
В тайге стоящей высоко.
Отсюда это далеко –
Седмица хода напрямую,
Верхом – дня три. Зачем в такую
Он глушь забрался? Что искал?..
Мне конь его трофеем стал…
Где всадник пал, побагровела
Трава от крови. Утром тело
Я не нашёл там…», -
                «Значит, мне
Не показалось. На спине
Я у оленя видел пятна
Застывшей крови. Вероятно, -
Смекнул Данил, - в тот самый день
На зов красавицы олень
Не отозвался не случайно.
Права была, как ни печально
Теперь мне это сознавать,
Тогда Альбина. Удержать,
Беду предчувствуя, хотела
Она меня… Но что за дело
Сейчас об этом говорить?
Вот если б мог оборотить
Я время вспять, тогда бы встало
Всё на свои места, но мало
Здесь, к сожаленью, моего
Желанья, витязь. Ничего.
Всему свой срок… Пока же, впрочем,
Есть мысль одна, хоть и не очень
Её приятной нахожу.
Чем чёрт не шутит. Погляжу,
Что скажет пленник наш.., - и сильной
Рукою из котомки пыльной
За хвост щетинистый извлёк
Данил Фантора, - Мне, дружок,
С тобой возиться надоело.
Куда чудовище посмело
Мою Альбину унести,
И где приспешника найти
Успел ты в дерзком искушенье
Устроить это похищенье?»
   
   Но распинается Фантор:
   «Умерь же гнев. Не так я скор.
Могу поклясться головою,
Что Змей, как стал самим собою,
Не крал прелестниц молодых, -
Змеёныш съёжился, притих
И вдруг, сверкнув лукавым взглядом,
Прощебетал, - К тому же ядом
Покрытки кровь начинена,
И быть потребною она
Никак не может. Иль не знаешь?» -
   «Молчи, червяк…», -
                «Ай, хвост сломаешь…», -
   «Позирный продух, вижу я,
И впрямь повсюду у тебя, -
Сказал Данил, - Но, слава богу,
Что твоему отныне оку
Лишь мрак полона созерцать
Придётся». -
                «Можешь псам отдать
Меня голодным, но не мучай…», -
   «Ишь, возроптал как, бес летучий», -
   «Летать я больше не могу,
Но знаю, есть на берегу
Одной реки утёс с вертепом,
В котором бьёт зимой и летом
Родник с целебною водой…
Я мог бы быть твоим слугой,
Гонцом послушным, зорким оком…», -
   «Ты слеплен дьяволом, не богом», -
   «Я знать не знаю даже сам,
Кто мой создатель», -
                «По делам
Сужу твоим я…»
                За душистым
Кустом шиповника чуть слышный
Раздался шорох, и старик –
Всё тот же кроха-лесовик,
Ещё недавно к Флориану
Питавший ужас, на поляну,
С Фантора не спуская глаз,
Хихикнув, вышел.
                «Вот те раз!
И этот, вижу, отлетался, -
Воскликнул он и засмеялся, -
Что? Худо быть с одним крылом?
Дрожишь, похоже, всем нутром.
И поделом тебе, приятель.
Вполуха любопытства ради
Подслушал, спрятавшись в кустах,
Я жалкий писк твой. Эко, как
О землю хряпнулся, поганец
Ты недобитый! Даже память
Отшибло вон. Ну, ничего.
Коль позабыл ты, от кого
Произошёл, я постараюсь
Тебе напомнить (ведь считаюсь
В таких делах я знатоком).
Когда-то чёрным петухом,
Причём, семи годов от роду,
Безлунной ночью в непогоду
(И это мне давным-давно
Известно) было снесено
Яйцо, из коего зелёным
Птенцом ты вышел. Чем-то новым
Не пахло тут. Спокон веков
От семилетних петухов
На свет змеёныши рождались.
Служа драконам, превращались
Они в таких же, когда те,
Покинув землю, в темноте
Терялись звёздного пространства,
Чтоб демоническое царство
Пополнить халов. Всяк птенец,
Однако знал, что ждёт конец
Его ужасный, коль нарушит
Он кодекс зла и обнаружит
Вдруг неспособность исполнять
Дракона волю… Да, летать
Тебе уж больше не придётся.
И пусть навеки остаётся
Родник с целебною водой
Кристально чистым».
                Бородой
Старик затряс, смеясь тихонько.
В его тираде было столько
Хулы и яда, что Фантор,
Точа из бельм озлённый взор,
Не совладал-таки с собою
И сильной огненной струёю,
Из клюва пыхнувшей, обжёг
Ехиду с темечка до ног.
Старик на землю повалился,
Рукой за бороду схватился,
Огнём сжираемую, стон
Издал мучительный и вон
Дух испустил. Дымок поднялся
Над бренным тельцем, и остался
На месте старца уголёк
Да обронённый гребешок…

   Змеёныш, чувствуя, что сдуру
Наделал дел, притих, за шкуру
Свою трясясь… Но нет, Данил,
Пусть злился очень, не спешил
И в этот раз над ним, Фантором,
Чинить, хлестнувши лишь укором,
Суровый суд – ещё не срок.
Какой от мёртвой твари прок?
Она хоть тварь, но всё ж живою
Покамест нашему герою
Нужна, и это не секрет.
Глядишь, прольёт однажды свет
Фантор на то, что остаётся
Пока загадкой; а найдётся
Княжна Светлана, может быть,
Расскажет он, кому вступить
С ним в тайный заговор прельстилось,
Чтоб у дракона очутилась
Она в сетях…
                И вновь Данил
В суму Фантора водворил
И, оглядев кругом поляну,
Сказал печально Флориану:
   «Что есть, то есть. Не изменить
Уж ничего. Похоронить
Сейчас охотника нам надо
И ехать дальше. Возле града,
Где я однажды побывал,
Устроим мы с тобой привал
Вечерним часом над рекою.
Там заночуем, а с зарёю
Пойду послушать я, о чём
Судачит люд… Когда мечём
Отмстил дракону ты жестоко,
Когда пронзил стрелою око
Лесного монстра, чары зла
Порушив этим, обрела
Твоя возлюбленная, знаю,
Свой прежний облик. Но ломаю
Я, в мыслях путаясь, мой друг,
Однако, голову:  а вдруг
Тихонько всё встаёт на место,
И дома уж твоя невеста…»

***