Сын танкиста

Мы попрощались под Лезно,
осень, туманные дни.
танковый рокот железный,
тяжкие гулы брони.

Запах ремней и шинели,
лёгкий оттенок вина,
ластились, плакали, пели,
папку увозит война.

От Оредежа до Тосно,
от Ленинграда до Мги,
беженцы. Гиблые вёрсты.
Дождь проедает мозги.

Ломтик размокшего хлеба,
люто грызущие вши.
И поминутно - на небо,
нет, не летит, поспеши.

Сыплется морось на темя.
Хлюпает бурая грязь.
Дядька, в реглане и шлеме,
сгрёб нас в охапку, смеясь.

- Папка! Варюха, как мячик,
прыгает, звонко визжит!
Мамка - чего она плачет?
папка  живой, не убит!

Притормозите,  минутки,
время, помилуй, постой.
Стали на целые сутки,
мы полноценной семьёй.

В старой, замшелой избёнке,
хлеб на дощатом столе,
жёлтая банка сгущёнки,
чайник бурчит на огне.

Папка,  небритый и длинный,
язвочка под кадыком.
Пахло от куртки  бензином,
топливом и табаком.

В окна видать, на полянке,
ветками башни закрыв,
замерли мокрые танки,
завтра идти на прорыв.

Мама слезинки глотала,
комкала белый платок,
Варька с колен не слезала,
что ей - три года,  малёк.

Минул негаданный вечер,
кошка дремала у ног,
мама подула на свечи,
взвился щекотный дымок.

Звёзды в окошко светились,
батя задвинул засов.
Долго за ширмой возились,
шёпоты, скрипы досок.

Утро. В тумане ползучем,
взрыки моторов и лязг.
На санитарной летучке,
едем, нещадно трясясь.

Воет "Захар"* на подъёме,
крутит баранку шофёр,
танки уходят колонной,
батя сидит в головном.

Жёлтые листья летели,
едем и ночью, и днём,
мимо - безмолвные тени.
Немец тревожит огнём.

- "Лапотник" - это зверюга!
Сущий воздушный кошмар,-
вёл разговор шоферюга,
именем тоже - Захар.

- Ладно туман. Не летает,
вот бы ещё костерка...
Мотоциклетная стая,
выскочила из леска.

С ходу рубя пулемётом,
врезались в гущу людей!
Справа! А слева болото,
в чахлой шерсти камышей.

- К лесу! В канаве ползите!
И ни дышать до конца! -
вытолкнул мамку водитель,
Варьку - глаза в пол лица.

Пуля прошила кабину,
- Быстро за мамкой, пострел!
выпалил из карабина,
дёрнулся и захрипел.

- Ну, пошевеливай, милой!
тряпка бессильной руки.
Острая, точная сила,
рвала его на куски.

Вжикали, щёлкали пули,
кружево смерти плетут.
Кажется, где то тонули,
немцы орали, - Капут!

Пахла канава могилой.
Сунулся в кочку у пня,
- Папка, ну где же ты, милый,
где твои танки - броня...

Выстроили, обыскали,
важные, словно сычи.
Прямо под ноги бросали,
деньги, платочки, ключи.

Выбив кровавые сопли,
лязгают зубы о ствол,
слышались грубые вопли,
- Юдэ? Зольдат? Комзомол?

Хохот... - Алёнушка! - Мама!
Вспыхнул, сорвался, поник,
и потерялся в тумане,
девичий, жалобный крик.

Грязь волоча сапогами,
выдал восторженный свист,
мамку ощупал глазами,
тощий, плешивый фашист.

Тонкие губы растянет,
ловко залезет в карман,
фото в бумажке достанет,
папка... петлицы... реглан.

Лапа с часами... десяток,
крепче охватит приклад,
духом чесночным окатит.
- Vater ihr Panzersoldat*!

Прочь отбежали солдаты,
чёрный, в фуражке, возник,
лающий окрик команды,
вот же, собачий язык.

Сзади вскипело болото,
брызги летят из голов,
дюжина рыл пулемётных,
пар от горячих стволов.

Втоптано фото на память.
В куче скребутся, орут,
Новые ленты заправить,
дело десятка секунд.

Мама. Кричит, оседает.
сжала до хруста ладонь,
трассер в живом догорает,
брызжет зелёный огонь.

- Варька,- шепчу ей на ухо,-
- Тише, не бойся, не ной.
 Папка, ударь за Варюху!-
Прячу её за спиной.

Цапнуло сбоку! Сволота!
когти слепые смертей.
- Папка, за маму без счёта,
выродков этих убей!

Вскользь рассадило макушку,
снова промазала смерть!
Как бы хотел я за пушкой,
за рычагами сидеть...

самого мощного танка...
острые вспышки огня.
- Папка, любимый мой папка,
ты отомсти за меня...

27. 04. 2016г. Пятаченко Александр.

Примечания.
"Захар"* - фронтовое прозвище советского грузового автомобиля ЗИС - 5

Vater ihr Panzersoldat*(нем.) - Их отец танкист.