Детство

Когда покину тленный свет,
мне будет вновь нисколько лет,
и я опять вернусь туда,
где в тучи влюблена вода,
где тонкой антилопой кран
портальный смотрится в туман,
где духовни;к – как Дед Мороз,
зефир – что твой букет из роз.

Себя я буду направлять
туда, где государство – «б****»,
где Ельцин (или рожа «ВИD»?)
на сердца бабочку давИт,
отец – в «аляске», с холодов –
ругает сумрачных «жидов»,
без света бабка – при свечах –
честит кого-то в пух и прах.

Умря, уеду жить-тужить,
туда, где дед силён и жив,
хрипат, то весел, то сердит.
С портрета на меня глядит
(не иномирным холодком –
весёлым карим огоньком)
матросиком безусым он –
велик, что твой центурион.

Там в недрах шкафа жив Хайям
и непонятен Мандельштам.
Там, как пришелец, Царь Давид –
женоподобен, кудрявит.
Там пятна страха на стене,
и крыса бегает во сне,
и между уличных горбов
боюсь я россыпи грибов.

Да, я однажды навсегда
уйду, наверное, туда,
где смерти нет и лени нет,
когда покину бренный свет.
Там в шторах сквозь рассвет едва
видны чужие острова.
Там смутный новогодний бал,
и что-то ждёт, сверкая, зал.

Там дымоход, как ротозей,
а книга – личный мой музей.
В картинке там цветёт салют
и шапки вверх бросает люд.
Когда покину шумный свет,
мне вновь исполнится ноль лет,
и я поеду жить туда,
где нет ни страсти, ни стыда.