Российская песнь

На ветвях густой чинары райские щебечут птицы.
Выбираются на берег океанские девицы,
Словно витязи морские, медной чешуёй сверкают –
То дискретные виденья в тленном мозге возникают.

Неужели, друг, ты жаждешь тех девиц холодной страсти?
Неужели надоели жизни собственной напасти?
Неужели возжелал ты адской красоты напрасной?
Разве это непонятно? Разве то тебе не ясно?

Протрезвей и успокойся, мой интеллигент субтильный.
Глянь: колышутся деревья в ритме флейты замогильной;
Смерть, на деле, непреложна; истина же неизбежна;
Единенье невозможно; прочее не так уж важно.

Пыль столбом в космичном храме – в небесах летят хасиды
Над горами, над лесами, над садами Артемиды.
За окном моим маячит Миша Генделев, как Карлсон.
Знать, по мне дом скорби плачет – слышу лишь: «Плати и кайся!».

Знаешь, друг, иди ты к бую со своим кошерным носом,
Или прячь, как глупый пИнгвин, тело жирное в утёсах!
Забирай свои меноры! Прочь летите, пчёлы, рыбы!
Вы, преемники Сосноры, мне ноктюрн сыграть смогли бы?

На прощание по ветру паруса лепили злато.
Щебетали волчьи травы; прерванная речь текла-то.
Бабочки слетались книзу; крыл биенья учащались.
Вместе с ветром коммунизма мельниц свастики вращались.

Скачут черти, воют волки в социалистичной яме –
Только скалится на полке пыльный томик Мандельштама.
Мы родились в котловане, чтобы сказку сделать былью.
Синеокие цыгане, поделитесь белой пылью!

Полный штиль на личном фронте, лишь скрипит и гнётся мачта.
Други, вы меня не троньте, жалких одобрений жаждя.
Свищут ветры, скачут жабы, Ктулху в море смирно дремлет.
Как безумные арабы, сердце разуму не внемлет.

Между громких букв заглавных в венах расцветают мирты.
Твой хохол ощипан славно; москалём глядишь на мир ты.
Спит твоя невеста в гробе, там, за речкой тихоструйной.
Корчится в бессильной злобе буйный Рдыщтик Больше***ный.

И евреи точат бритвы, алчут крови, жаждут бури.
В ад спускается Осирис по клокочущей лазури.
ДОлжно тихим быть и смирным в глубине сибирских руд вам.
Вас свобода встретит с миром; братья молот отдадут вам.