Ода твоим рукам

Ты от меня ушла, и умываешь руки.
Все палачи и клоуны ушли,
театр небес теперь лежит в разрухе,
и Божьи ангелы валяются в пыли.

Вернись ко мне! Висят мои надежды,
что те говяжьи туши, на крюках.
Я впредь с тобою буду преданным и нежным,
лишь сбереги меня в своих руках.

Ведь на устах твоих – глаголы вечной жизни,
бальзам – на мраморных израненных руках.
Все звёзды нас подвергли укоризне
и, тлея, валятся сквозь дыры в облаках.

Я только крохотный затравленный котёнок,
комочек ужаса в заботливых руках,
мерцающий зародыш в мире тёмном,
но источаю лишь чужой и липкий страх.

И я дышу, питаюсь этим страхом.
Во рту – лишь жгучий звёздный алкоголь.
Когда изъеденные руки станут прахом,
ты так же будешь танцевать сквозь эту боль.

Вернись! Обратно приползу к тебе я
с седым осколком времени в руках.
Наш мир двоих, под мрачным солнцем леденея,
валяется, растерзанный, в кусках.

Стекают в гулкие зияющие лужи
те слёзы, что я пролил о тенях.
Моим иллюзиям не выбраться наружу,
как мотылькам на резаных руках.

Небесным голосам Ахмад не внемлет,
разочарован Бешт в учениках,
Спаситель больше не сойдёт на землю,
и не срастутся дыры от гвоздей в руках.

Не удержать мне жёлтые рассвета крохи
в дырявых скрюченных руках.
Мы сами рисовали наши страхи,
и сами платим-каемся в веках.

Я спрячу в дальний угол внутренние муки,
стремясь рассеяться в морозных небесах,
и на прощанье расцелую твои руки,
и растворюсь в Невы заботливых волнах.

И вот стою я на ступенях Эрмитажа
с безвременьем на каменных руках.
Когда мы станем светом, боль исчезнет, даже
мы оживём в священных детских снах.