Удаль и отвага Фазиля Искандера

   Легендарная книга Фазиля Искандера «Сандро из Чегема» начинается так: «Дядя Сандро прожил почти восемьдесят лет, так что даже по абхазским понятиям его смело можно назвать старым человеком. А если учесть, что его много раз пытались убить в молодости, да и не только в молодости, можно сказать, что ему просто повезло.»
  Писатель и поэт Фазиль Искандер ушёл из жизни 31 июля 2016 года. Ему было 87 лет. Можно сказать, что ему в жизни тоже повезло, хотя убить его не пытались, но от этого бывало ему не легче. Он многое пережил.
   По его словам, «конечная задача искусства, как и религии, – очеловечивание человека». Этим Фазиль Абдулович и занимался всю свою жизнь. И сам своей жизнью дал пример настоящего человека.
   Разумный критик Павел Басинский хорошо сказал о нем: «Фазиль Абдулович Искандер был великим представителем той литературной традиции, которую нам еще предстоит оценить, потому что она, по-видимому, исчезает.    Многое из мировой классики можно вспомнить. Эпос рождается в глубинах жизни народной, но единицам из мировых писателей дано это выразить в литературном произведении. Фазилю Искандеру это удалось. И потому он такой же абхазский писатель, как и русский, как и мировой.»
   С одним я не согласен с Басинским, что эта традиция «исчезает». Нет, мы будем ее продолжать. Да, «он такой же абхазский писатель, как и русский». Понятно, что в Абхазии его любят и помнят. Как-то давно в Абхазии по дороге в писательский Дом творчества в Пицунде машину, где ехал я с женой Наташей (она пишет прозу), остановил абхазский милиционер. Узнав, что мы писатели, милиционер не стал придираться к нашей скорости, а напротив, написал трогательную записку для других дорожных милиционеров, если они нас еще остановят:  «Не обижать!» И расписался. В том милиционере, с его веселой важностью, было что от Сандро из Чегема! Так что и русскую литературу любят в Абхазии, не в последнюю очередь благодаря Фазилю.
   Его благородная осанка и классический профиль напоминали мне облик древнего персидского полководца. Одним из его качеств я бы назвал благородство, не только внешнее, но и внутреннее. В своей печальной и поучительной сказке «Кролики и удавы» он ехидно высказался так: «Несмертельная доза совести, вот что должны прививать кроликам наши мудрецы.» Иронией он владел блестяще, и в тоже время он принимал на себя дозу совести, близкую с смертельной.
   Как-то нас связал случай через судьбу замечательного поэта – Владимира Бурича. Искандер, сам знаменитый своими мудрыми изречениями, был одним из немногих, кто еще в 70-е годы оценил парадоксальные свободные стихи Бурича, которые еще боялись «пустить в печать».  Возможно, в некоторых их них было что-то странное, зороастрийское, быть может, даже суфийское:

Жизнь –
искра
выбитая
палкой
слепого

   Тогда было трудно вступить в Союз писателей, тем более со стихами необычными, которые не всегда соответствовали бодрому советскому канону. Тут нужны были рекомендации маститых авторов. Бурича мало кто понимал, даже после позднего выхода его первой книги – «Тексты» (1988). Первую рекомендацию ему дал Фазиль Искандер, а вторую я, хотя был младше Бурича. Но когда дело дошло до приема, кто-то из недоброжелателей вспомнил, что Искандер напечатал скандальную повесть «Маленький гигант большого секса» в не менее скандальном альманахе «Метрополь». Тут же нашелся еще один недоброжелатель, который заявил, да и Куприянов тоже иногда публикует не то и не там. Короче, прием Бурича задержали на какое-то время. Но через некоторое время справедливость восторжествовала, с опозданием, но приняли в Союз писателей автора, которого рекомендовали «не те, кому положено».
   Владимир Бурич умер рано, в августе 1994 года в Македонии на международном фестивале поэзии в Струге. Мы хоронили Бурича в Москве вместе с Фазилем, потом проводили вечер его памяти в музее Маяковского. Фазиль, один из немногих,  оставался товарищем Бурича до конца его жизни, он умел ценить чужой талант, умел быть настоящим другом.
   Когда в журнале «Новый мир» вышла повесть Искандера «Поэт», у меня незадолго до этого тоже прошла публикация небольшого романа «о поэте Померещенском»:  - «Башмак Эмпедокла». Я тогда говорил ему, что было бы интересно издать когда-нибудь вместе, под одной обложкой,  две книги разных поэтов именно «о поэте». Возможно, когда-нибудь это произойдет.
   Мне было близко критическое отношение Искандера, которое он выражал не в статьях, а в своей прозе, и делал это и остроумно и в то же время убедительно и серьезно. В повести «Стоянка человека» он писал «… о низменных тенденциях искусства двадцатого века, его тайном рабстве в служении дурному своеволию под видом абсолютной свободы…» Это касается пресловутого постмодернизма, который расползается по всему миру, будучи давно уже мертвым. Этакая развлекающая свобода для тех, чей разум закован в собственном твердом черепе. И еще о чтении: «Культура – … это не количество прочитанных книг, а количество понятых».
   Я даже в прозе Искандера находил прежде всего поэзию. Его стихи достаточно известны, но я говорю о тех стихах, которые я считаю свободными от размера и рифмы. Я, к примеру, могу расположить выбранный фрагмент его прозы именно как таковой, как верлибр. Возьмем законченный отрывок из повести «Стоянка человека». Назовем это стихотворение, где предложения превратились в строки,  ключевым словом – «Удаль»:

 …Удаль. В этом слове ясно слышится – даль,
хотя формально у него другое происхождение.
Удаль – это такая отвага,
которая требует для своего проявления пространства, дали.
 В слове мужество – суровая необходимость,
взвешенность наших действий.
Мужество – от ума, от мужчинства.
Мужчина, обдумав и осознав,
что в тех или иных обстоятельствах жизни,
защищая справедливость,
необходимо проявить высокую стойкость,
проявляет эту высокую стойкость, мужество.
 Мужество ограничено целью,
цель продиктована совестью.
   Удаль, безусловно, предполагает риск
собственной жизнью, храбрость.
Но, вглядевшись в понятие «удаль»,
мы чувствуем, что это неполноценная храбрость.
В ней есть самонакачка, опьянение.
Если бы устраивались соревнования по мужеству,
то удаль на эти соревнования нельзя было бы допускать,
ибо удаль пришла на соревнование, хватив допинга.
   Русское государство расширялось за счет удали.
Защищалось за счет мужества.
 Бородино – это мужество.
Завоевание Сибири – удаль.
…Удаль – отвага, требующая пространства.
Воздух пространства накачивает искусственной смелостью, пьянит.
Опьяненному – жизнь копейка.
Удаль – это паника, бегущая вперед.
Удаль рубит налево и направо.
Удаль – это ситуация, когда можно рубить, не задумываясь.
Удаль – возможность рубить, все время удаляясь от места,
где уже лежат порубленные тобой, чтобы не задумываться:
«А правильно ли я рубил?»...

   Но этот текст, хотел бы я заметить, не только вторгается в область поэзии, напоминая, хотя бы, Уолта Уитмена, но, с другой стороны, граничит с философскими трактатами, я бы сравнил его язык с языком выявляющих сущность вещей сочинений Аристотеля, например, в «Никомаховой этике». У Искандера вообще очень сильна этическая, нравственная сторона его творчества, которая, между тем никогда не переходит в прямое назидание.
    В его стихах и его прозе много высказываний, которые еще будут повторять не только за красоту, но и за истину. Он говорил: "Рынок без этики похож на зверинец с открытыми клетками".То, что мы имеем сегодня!  Здесь он перекликается с другим мудрецом, востоковедом, академиком Юрием Владимировичем Рождественским, моим учителем в филологии и в сочинительстве. В своих лекциях по языкознанию в Московском университет он ставил этику в центр философии языка. Всем управляет верно сказанное слово, а не деньги, не рынок, не экономика. Искандер почти повторяет максимы Рождественского, когда пишет это: «Мы вслед за Марксом заблудились, считая, что экономика это базис, а все остальное — надстройка. Тысячелетний опыт человечества, все религии мира утверждают, что как раз наоборот: именно совесть — базис, а экономика — одна из важнейших надстроек».
    Сначала слово, потом разумное и честное дело. И еще нельзя не согласиться с Искандером, который всю жизнь смеялся над глупостью человека и над неосмотрительностью человечества: «Глупость высмеивается не для того, чтобы истребить глупость — она неистребима. Это делается для того, чтобы поддержать дух разумных».
   Так будем, не забывая Фазиля Искандера, стараться и дальше «поддерживать дух разумных»!