Вовка-скарабей

Моему другу, Вовке, пятикласснику

  Март с первого дня по-хозяйски обозначил себя как весну. Таяло, лило с крыш. В снегу стремительно вырастали зелёные камушки луж. Чистые – хоть становись на колени и пей. И бело ещё вокруг, только брошенная зимой зола чернела по огородам и дворам. Да по дорогам вытаивали червячки растрясённого сена.
  Я возвращался с секции и по дороге заглянул к своему другу.
  – Можно я сниму футболку, а то сырой весь. И гриба стакан найдётся у тебя? Чего-нибудь выпил бы.
  – Да конечно,  снимай, и гриб ещё есть.
  Я выпил терпкого, кисло-сладкого напитка и сел передохнуть.
  – Может, сходишь в душ? Как раз «на порцию» тёплой воды. Тебе хватит.
  Веня отвёл меня в душ, показал, что да как. Я начал блаженствовать и петь под тёплыми струями душа.
  В это время на кухню зашёл Вовка, сын друга, пятиклассник. Маленький, кругленький и большеголовый пацан. Он прислушался.
  – Николай Павлович поёт? Если поёт в дУше – значит, хороший человек. Тот, кто поёт под струями воды – хороший человек. Это я где-то слышал, – косясь взглядом телёночка в окно, меланхолично проговорил Вовка.
  Он оделся и вышел на улицу.
  Выбежав с Джеком на улицу, он стал катать руками снег. Скоро снежный шар вырос, Вовка опёрся руками и стал подталкивать ком ногами. Как скарабей, он быстро-быстро перебирал своими хрупкими ножками, а глыба быстро прирастала снегом.
  Сначала ноготворный Вовкин шар прихватил рассыпанные у дома мелкие досочки, и в глаза зарябило от тёмненьких тирешек на белом фоне шара.
  Через пару минут он инкрустировался полешками осины, берёзы и ели Лёонида Зимина, и сладко запах деревом.
  Потом он закатал в себя иномарку учительницы физики и математики Инги Николаевны и заморгал агатовым глазом.
  Вовка не заметил, как снежная махина, которую он породил, выкатилась на уклон между двухэтажными домами.
  Там она вмонтировала в себя зазевавшегося Максима Деревянного (так его называют у нас за отсутствие всяких эмоций на лице), и сбоку всё ускоряющейся глыбы выросли тёмные молчаливые сапожки Макса.
  Сверкали свежерасколотые полешки, мелькали тёмные досочки, открывался и захлопывался агатовый глаз, усиками насекомого трепестали ножки Максима.
  Внезапно в противоположной стороне от него оказался Вовка. Булавочной кнопкой он завертелся сбоку снежного чудовища, удивлённо созерцая содеянное.
  Шар Вовки-скарабея стремительно покатился по направлению к Елюге, где полоскала бельё Ольга Власова. Нанизав её и корзину с бельём на себя, шар ещё немного повращался и затих в топких сугробах ровной снежной целины Елюги.
  Когда нам с Веней позвонили, мы прихватили с собой лесенку и две сапёрные лопатки.
  Максим сам каким-то образом освободился из снежного плена и молча прошёл мимо нас к своему дому, опустив задумчиво голову и сунув руки в карманы необозримо широких спортивных брюк.
  Полоскальщица шумно вывалилась из шара с гигантским пластом снега. За ней вытекло бельё. Корзину она раздосадованно выдернула мощной ручищей. Подошла к полынье и стала переполаскивать бельё.
  Веня приставил лесенку к «снеговику» и освободил Вовку. Глаза телёночка были невозмутимы.
  Подошли мужики и стали судить да рядить, что делать с «агатовым глазом».
  Я принял сверху Вовку, взял его за руку и повёл вверх.
  – А правда, осиной сладенько пахнет? – лукаво спросил Вовка.
  – А, по-моему, от неё тухлым и гнилым отдаёт, – не поддался я на провокацию.
  – А вы вчера на кружке читали нам рассказы, они чьи?
  – Мои. Я же вам в начале вечера говорил.
  Вовка закосил тёмным оком телёночка:
  – Прекрасная, реалистичная проза!
  Я крепче сжал руку моего маленького друга, широко улыбнулся навстречу солнечному дню и ускорил шаг.