Песня о Соколе. Максим Горький. Перевод

Hoch in den Bergen, in einer Spalte gerollt zum Knoten, lag eine Natter zum Meere blickend.
Es schien die Sonne, die Berge hauchten  die Hitze wieder, und unten schlugen  am Fels die Wellen.
Und in der Tiefe, im dunklen Abgrund, floss stark ein Strom um die Klippen rasend.
Wuetend  heulend,  scheumend und spritzend durchbrach den Stein er zum Meere strebend.
Auf einmal dort, wo die Natter weilte, schlug auf ein Falke, verletzt und blutend.
Mit kurzem Aufschrei  viel er hernieder und schlug in zorniger Ohnmacht seine Brust an die harten Steine.
Erschrocken erst, wich zurueck die Natter, erkannte aber  das nahe Ende  des edlen Vogels.
Sie schlich ganz nah zum verletzten Falken und zischte, im in die Augen blickend:
"Du wirst gleich sterben...?"
"Oh, ja! Ich sterbe... " rief der Falke mit tiefem Seufzer.
"  Aber ich LEBTE! Ich schlug mich tapfer! Ich sah den Himmel! Du  kommst dem Himmel niemals so nahe, du armes Wesen..."
"Was ist denn Himmel?  Kann man dort kriechen?  Dort ist nur Leere... Ich hab es  gut hier, feucht und gemuetlich."
So rief die Natter  zum stolzen Falken, belaechelte  seinen Unsinn, und dachte bei sich im stillen:
"Ob fliegen, oder ob kriechen, wir sterben alle, und kommen alle zurueck zur Erde, und werden alle zu Staub zerfallen..."
Ploetzlich raffte sich auf der Falke,  und blickte um sich im schwuelen Abgrund.
Nur graue Steine hier,   nass und glitschig, und riecht nach Faeulnis...
Dann rief der Falke, in Schmerz und Sehnsucht, aus letzten Kraeften:
"(Oh! )Noch ein Mal in den Himmel steigen! Den Feind an die Wunden  druecken... an meinem Blut ihn ertrinken lassen... oh, Euphorie des Kampfes!"
" Es muss im Himmel sich herrlich leben, wenn er so jammert",  - dachte bei sich die Natter  und  schlug dem Falken vor ganz gelassen:
" Rutsch doch n;her zum Schluchtesrande und lass dich fallen.  Wom;glich tragen dich deine Fluegel und du erlebst noch ein Paar Sekunden in deinem Himmel..."
Ein kurzes Beben durchzog den Falken, sein Ruf erschallte, und muehsam  nahte  er sich dem Abgrund.
Am Rande stehend,  holte tief Atem, schwang (auf) die Fluegel,  sein Blick erstrahlte - und fiel hinunter...
Wie Steine rollen herab vom Felsen, so stuerzte runter der stolze Falke, Fluegel brechend, federlassend ...
Vom Blut  gesaeubert, in Schaum gekleidet, zogen die Wellen ihn in die Stroehmung.
Droehnte  traurig das Meer und zerschellte am  steinernen Ufer. Und verschwand  in der Meeresweite  des Vogels Leichnam...

2
Ueber den Tod des Vogels, ueber Leidenschaft und den Himmel sann lange noch nach die Natter.
Dann blickte sie in die Ferne, die ewig dem Traum vom Glueck und Hoffnung entgegenleuchtet.
" Was konnte er sehen, der tote Falke, in dieser Wueste ohne rand und Boden?  Warum verwirrt er unsere Seelen mit seiner Leidenschaft und dem Drang zur  (geliebten) Freiheit? Ich will es begreifen!  Ich wuerde es vielleicht  erfahren, wenn ich nur fliegen koennte fuer eine  Weile..."
Gesagt - getan! Und zum Reif gekringelt, sprang hoch die Natter und blitzte auf in der grellen Sonne.
Wer zum kriechen geboren,  kann niemals fliegen...
Die schlichte Wahrheit vergass die Natter und fiel zur Erde.  Sie st;rzte, aber nicht schwer, und lachte.
"Das ist er, also, der Reiz vom Fliegen! Der ist im Fall! Lachhafte(-liche) V;gel!  Kaum bewandert was Erde angeht, schauen zum Himmel sie voller Sehnsucht und suchen nach Leben in  heissen Weiten!  Dort ist nur Leere! Es gibt viel Licht, aber keine Nahrung und keinen Halt  fuer lebendige Koerper! Was soll der Stolz? Und wozu der Vorwurf? Um hinter ihm zu verschleiern den Wahn der Wuensche? Um die Untauglichkeit  zu verbergen zum wahren Leben? Lachhafte Voegel! Aber ich lass mich von dem Gerede nicht mehr beirren! Ich weiss es besser! Ich sah den Himmel, hab ihn erkunden, bin gestuerzt, aber  heil geblieben und nur noch fester an mich jetzt glaube! Sollen die, die die Erde nicht lieben, vom Trugbild leben. Mich taeuschen niemals mehr ihre Rufe! Geschoepf der Erde - auf Erden lebe ich!"
Und rollte sich stolz zum Knoten ueber den Steinen.
Glaenzte das Meer im grellen Lichte und schlugen  am Ufer die Wellen brausend.
In ihrem Loewengegroele  erschall das Lied vom  stolzen Vogel, erbebten Klippen von ihrem Wallen,  erbebte der Himmel vom Schall des Liedes:
"Dem Wahn der Kuehnen gilt dieses Loblied!
Der Wahn der Kuehnen - des Lebens Weisheit! Oh, tapferer Falke! Im Kampf mit Feinden bist du verblutet...  Aber es kommen Zeiten, und heisse Tropfen von deinem Blut,  flammen auf wie Funken  im Dunkeln des Lebens und zuenden zahllose Herzen  mit einem Drang nach Licht, nach Freiheit! Du bist gestorben! Aber im Lied der Kuehnen und Willensstarken wirst du fuer immer  ein Vorbild bleiben, ein stolzer Aufruf zum Licht! Zur Freiheit!
Dem Wahn der Kuehnen gilt dieses Loblied!"




 
--------------


Высоко в горы вполз Уж и лег там в сыром ущелье, свернувшись в узел и глядя в море.
   Высоко в небе сияло солнце, а горы зноем дышали в небо, и бились волны внизу о камень...
   А по ущелью, во тьме и брызгах, поток стремился навстречу морю, гремя камнями...
   Весь в белой пене, седой и сильный, он резал гору и падал в море, сердито воя.
   Вдруг в то ущелье, где Уж свернулся, пал с неба Сокол с разбитой грудью, в крови на перьях...
   С коротким криком он пал на землю и бился грудью в бессильном гневе о твердый камень...
   Уж испугался, отполз проворно, но скоро понял, что жизни птицы две-три минуты...
   Подполз он ближе к разбитой птице, и прошипел он ей прямо в очи:
   -- Что, умираешь?
   -- Да, умираю! -- ответил Сокол, вздохнув глубоко. -- Я славно пожил!.. Я знаю счастье!.. Я храбро бился!.. Я видел небо... Ты не увидишь его так близко!.. Эх ты, бедняга!
   -- Ну что же -- небо? -- пустое место... Как мне там ползать? Мне здесь прекрасно... тепло и сыро!
   Так Уж ответил свободной птице и усмехнулся в душе над нею за эти бредни.
   И так подумал: "Летай иль ползай, конец известен: все в землю лягут, все прахом будет..."
   Но Сокол смелый вдруг встрепенулся, привстал немного и по ущелью повел очами...
   Сквозь серый камень вода сочилась, и было душно в ущелье темном и пахло гнилью.
   И крикнул Сокол с тоской и болью, собрав все силы:
   -- О, если б в небо хоть раз подняться!.. Врага прижал бы я... к ранам груди и... захлебнулся б моей он кровью!.. О, счастье битвы!..
   А Уж подумал: "Должно быть, в небе и в самом деле пожить приятно, коль он так стонет!.."
   И предожил он свободной птице: "А ты подвинься на край ущелья и вниз бросайся. Быть может, крылья тебя поднимут и поживешь ты еще немного в твоей стихии".
   И дрогнул Сокол и, гордо крикнув, пошел к обрыву, скользя когтями по слизи камня.
   И подошел он, расправил крылья, вздохнул всей грудью, сверкнул очами и -- вниз скатился.
   И сам, как камень, скользя по скалам, он быстро падал, ломая крылья, теряя перья...
   Волна потока его схватила и, кровь омывши, одела в пену, умчала в море.
   А волны моря с печальным ревом о камень бились... И трупа птицы не видно было в морском пространстве...
 
II

   В ущелье лежа, Уж долго думал о смерти птицы, о страсти к небу.
   И вот взглянул он в ту даль, что вечно ласкает очи мечтой о счастье.
   -- А что он видел, умерший Сокол, в пустыне этой без дна и края? Зачем такие, как он, умерши, смущают душу своей любовью к полетам в небо? Что им там ясно? А я ведь мог бы узнать все это, взлетевши в небо хоть ненадолго.
   Сказал и -- сделал. В кольцо свернувшись, он прянул в воздух и узкой лентой блеснул на солнце.
   Рожденный ползать -- летать не может!.. Забыв об этом, он пал на камни, но не убился, а рассмеялся...
   -- Так вот в чем прелесть полетов в небо! Она -- в паденье!.. Смешные птицы! Земли не зная, на ней тоскуя, они стремятся высоко в небо и ищут жизни в пустыне знойной. Там только пусто. Там много света, но нет там пищи и нет опоры живому телу. Зачем же гордость? Зачем укоры? Затем, чтоб ею прикрыть безумство своих желаний и скрыть за ними свою негодность для дела жизни? Смешные птицы!.. Но не обманут теперь уж больше меня их речи! Я сам все знаю! Я -- видел небо... Взлетал в него я, его измерил, познал паденье, но не разбился, а только крепче в себя я верю. Пусть те, что землю любить не могут, живут обманом. Я знаю правду. И их призывам я не поверю. Земли творенье -- землей живу я.
   И он свернулся в клубок на камне, гордясь собою.
   Блестело море, все в ярком свете, и грозно волны о берег бились.
   В их львином реве гремела песня о гордой птице, дрожали скалы от их ударов, дрожало небо от грозной песни:
   "Безумству храбрых поем мы славу!
   Безумство храбрых -- вот мудрость жизни! О смелый Сокол! В бою с врагами истек ты кровью... Но будет время -- и капли крови твоей горячей, как искры, вспыхнут во мраке жизни и много смелых сердец зажгут безумной жаждой свободы, света!
   Пускай ты умер!.. Но в песне смелых и сильных духом всегда ты будешь живым примером, призывом гордым к свободе, к свету!
   Безумству храбрых поем мы песню!.."