Стихи и песни поэтов гетто

После войны в тайнике под развалинами варшавского гетто были обнаружены потрясающей силы последние стихи Кальмана Лиса, Шмуэля Имбера, Мордехая Гебиртига и других погибших в гетто поэтов, а также стихи спасённого партизанами вильнюсского поэта Аврома Суцкевера. Поэты погибали, но оставались их стихи, осталась поэзия тех лет, когда еще было живо восточноевропейское еврейство. Они – наследие убитого народа.
Я подготовил цикл переводов этих произведений. Они взяты в основном из книги "Der Fiedler vom Getto". Leipzig, Verlag Philipp Reclam, 1968. Это свидетельства страданий, боли, борьбы и смерти детей, женщин, стариков – всех, кто попал в гетто и концлагеря...
Рядом с переводом  помещаю и оригинальный текст.

          Кальман Лис         

Родился в 1903 году на Волыни.. Входил в кружок революционных писателей предвоенной Польши. Руководил приютом для больных еврейских детей.  В 1942 году он погиб, защищая  приютских детей от жандармов.

      Ручки

Жизнь моя идет к концу, видать.
Ах, ко всем чертям бы жизнь такую!
Где тепла мне детским ручкам дать,
Посиневшим  в стужу ледяную?

Ручки деток пухнут. Как мне быть?
Пальчики совсем окоченели.
Целый мир хотел им подарить,-
Но могу лишь петь под свист метели.

Дети просят хлеба. Хлеба нет.
Что им даст поэт? Одно лишь Слово.
Я твержу: терпеть! Придет рассвет,
Вы дождетесь лучшей жизни, новой.

Жизнь моя идет к концу, видать.
Ах, ко всем чертям бы жизнь такую!
Где тепла мне детским ручкам дать,
Посиневшим  в стужу ледяную?


H;ndchen

s ist, als ging mein Leben heut zu End –
ach, zu allen Teufeln, so ein Leben!
Waren blaugefrorne  Kinderh;nd
ausgestreckt, ich sollte etwas geben.

H;ndchen, die geschwollen sind vor K;lt,
und mit wei;en Flecken auf den Fingern.
Wollt ich schenken meine ganze Welt,
k;nnt ich ihnen geben nur das Singen.

Bitten aber Kinder mich nach Brot –
was kann da ein Dichter Kindern geben?
Bleibt nur eines: k;mpfen mit den Not
bis zum letzten Blut f;r neues Leben.

s ist, als ging mein Leben heut zu End –
ach, zu allen Teufeln, so ein Leben!
Waren blaugefrorne  Kinderh;nd
ausgestreckt, ich sollte etwas geben.


               Авром Суцкевер

Род.в 1913 г. в Зап. Белоруссии. В 1937 г. в Варшаве вышла его первая книга — «Лидэр» (Стихотворения»). В 1941 г. с женой и матерью был арестован и отправлен в Виленское гетто. Стал членом боевой организации. В сентябре 1943 г. Накануне ликвидации гетто в составе отряда участников сопротивления бежал из Вильны в Нарочанскую пущу. По ходатайству И. Эренбурга в марте 1944 г. поэта вывезли на военном самолете с партизанской базы в Москву. Участвовал в работе  Антифашист-  ского еврейского комитета, познакомился с Борисом Пастернаком. 27 февраля 1946 г.  выступал свидетелем обвинения на Нюрнбергском процессе. В 1946 г. уехал в Польшу, затем во Францию и Нидерланды. В 1947 году - в Израиль. В 1949 г. стал главным редактором ежеквартального журнала «Ди голдене кейт» («Золотая цепь») на идиш. Умер 20.01.2010г.

         Скрипач из гетто

Здесь не услышать больше песен,
дарящих всем тепло и свет.
Мир гетто страшен, темен, тесен,
и чудо-скрипки больше нет.

Исчезли звуки, краски, лица.
Огонь души ушел вослед,
и чуду больше не родиться:
ведь чудо-скрипки больше нет.

Он скрипку- боль свою и славу
зарыл, как амфору вина.
Ей не попасть  теперь в облаву,
ей пуля больше не страшна.

Но без любимой – что он значит? –
без чувств, без мыслей, - ком костей.
Придет пора, его запрячут
в сырую землю, ближе к ней.

Что слезы? Нет к ним больше веры.
Слова – что пыль на ветерке.
К закату солнце стало серым
И вдруг погасло вдалеке.


По гетто бродят привиденья,
забыв слова: цветы, любовь.
И кровь повсюду на каменьях
не понимает слова : кровь.

Скрипач решился: темной ночью
прокрался он в разбитый дом.
Увидеть скрипку вновь воочью –
жила одна надежда в нем.

Как жаждал он открыть бессмертный
Чистейший музыки родник!
Он рыл... Из кучки неприметной
знакомый абрис вдруг возник.

Обняв ее двумя руками,
он так спасенной скрипке рад...
И вновь ползет он меж домами
обратно в свой кромешный ад.

Там, перед каменной стеною
самозабвенно он играл.
Казалось, прах своей игрою
на вещих струнах оживлял.

Слова – как дети, уж поверьте,
а дети – музыка небес.
она всегда сильнее смерти,
она чудесней всех чудес.

И восстает пред ним картина:
Выходят люди из могил.
Он узнает жену и сына,
всех тех, кого он так любил.

И каждый музыкой волшебной
душой и сердцем укреплен.
Жестокий мир слезой целебной, -
теперь целебной, окроплен.

И люди видят: все, как прежде:
приходит жизнь.Уходит страх.
Вселяет музыка надежду,
и веру, и любовь в сердцах.

Кровь на камнях взывает к мщенью,
а слово снова - флаг и честь.
Никто не будет больше тенью,
а тем - кем был, и тем - кто есть.



Der Fiedler vom Getto

Da seine Lieder nimmer klangen
die ihm das Leben einst beseelt,
sind Traum und Wahrheit ihm vergangen:
die Fiedel hat ihm sehr gefehlt.

Mit ihrem Klingen ging verloren
sein Feuergeist, der nun verschwelt.
Nie wird ein Wunder mehr geboren,
die Fiedel hat ihm sehr gefehlt.

Er hat sie in geheimer Trauer
vergraben wie ein Fl;schel Wein
jenseits von Tor und Gettomauer,
sollt nicht mit ihm gefangen sein 

Jedoch was ist er ohne Geige:
Ein B;ndel Knochen ohne Sinn.
Es rinnt die Zeit und geht zur Neige,
und wie sie kommt, so geht sie hin.

Die Tr;ne ist nur mehr ein Tropfen,
ein Wort ist wie ein Staub in Wind.
Die Abendr;te ihm zukopfe
   Wird grau, noch ehe sie zerrinnt.

Die Menschen leben wie in Spiegeln.
Man lebt und wei; nicht, was man tut.
Und Blut auf Steinen und auf Ziegeln
Wei; nicht, da; es genannt ist: Blut.

Mit einem Spaten, sp;t am Abend
Schlich er sich zum zerst;rten Haus
Und hoffte, nach der Fiedel grabend
Gr;bt er am End die Hoffnung aus.

Wie giert er nach der Fiedel: trinken
Will er aus ihrem Quell das Licht.
Er w;hlt und gr;bt, und sieht sie blinken,
sie dr;ngt sich aus der Erden schlicht,

er beugt sich, greift mit beiden H;nden:
Da; er die Fiedel wieder hat!
Schleicht leise an den Hausw;nden
zur;ck in seine Judenstadt,

und vor denselben grauen Steinen
spielt er in hei;em ;berschwang.
Da regt es sich in den Gebeinen,
und wie ein Herrscher geht der Klang.

Und W;rter freuen sich wie Kinder,
und Kinder werden gar Musik.
Sie ist ein Todes;berwinder –
aufsteht, wer lange schon entschwieg.

Und Massen kommen aus den Gruben,
Gef;hrten, angetan mit Tau.
Er findet seinen toten Buben
und dort ist auch die tote Frau.

Und jeder wird von seinen T;nen
gest;rkt und innerlich erhellt,
und Tr;nen sind nun keine Tr;nen –
in jeder l;utert sich die Welt.

Und alle gehen, alle gaffen
und sehen sich zum ersten Mal.
Der Klang hat alle neu erschaffen
mit neuem Herz und Hoffnungsstrahl.

Und Blut auf Steinen wird zu St;rmen,
als Flagge wird das Wort gehisst.
Wie Keller sich zum Himmel t;rmen!
Und jeder Mensch ist – was er ist.

 



                Шмуэль Янкев Имбер

Род.в Галиции в 1889 году. Отец его был писателем на языках идиш и иврит. Он получил еврейское образование - религиозное и светское. Жил во Львове, Вене, Нью-Йорке и Кракове. Бывал в России и Палестине. В 1942 году погиб  в одном из концлагерей Польши.

  Потомкам

Вам, кто на смену ушедшим придет,
вам, кому жизни прекрасный черед –
песню для вас, о, для вас я пою.
Сердцем услышьте вы песню мою.

Вам, кто однажды придет в этот мир,
вам, кто в отчаяньи, беден и сир,
всем вам, кто счастлив, и счастлив не столь,-
Я отдаю мою радость и боль, -

Вам, кто придет, как посланник богов,
Музыкой полон и песенных слов;
В песне пребудет мой дух, верю я! 
Все вы – родные мои сыновья!


              An die kommenden

Ihr, die Ihr kommt, wenn ich lang nicht mehr bin,
ihr, die Ihr kommt schon von Uhr-Anbeginn
in euern herzen last Leben mein Lied,
f;r euch, o f;r euch hat mein Lied einst gebl;ht.

Ihr, die Ihr kommt einst nach Jahren und Tag,
ihr, die Ihr kommt voller Zorn und verzagt,
ihr, die Ihr kommt in des gl;ckes Geleit –
er kannten euch alle mein Leid, meine Freud.

Ihr, die Ihr kommt, von den G;ttern geschickt,
von Liedern begl;ckt und von Tr;umen umstrickt –
o dass auch mein Geist eure Tra;me bewohn!
Ein Jeder von euch ist mein teuerster Sohn.




И придет солнце


Придет к нам солнце той страны,
улыбки всем даря,
и предвещая ясный день,
прогонит ночь заря.

Примчится ветер той страны,
зажжет он в сердце кровь.
Придет и слово той страны,
и станет песней вновь.

Придет мечта из той страны,
как дар моей судьбе.
И полетит моя душа,
Страна моя, к тебе.


Und kommt die Sonne

Und kommt die Sonne von jenem Land,
sie rotelt sich und lacht,
sie bringt mir einen hellen Tag,
so hell wie dort die Nacht.

Und kommt ein Wind von jenem Land –
wie mir das Herz ergl;ht,
und kommt ein Wort von jenem Land,
es wird bei mir zum Lied.

Und kommt ein Traum von jenem Land –
Ich la; ihn nicht von mir.
Dann rei;t er mir die Seele aus
Und fliegt, mein Land, zu dir.



                Хирш Глик

Род.  в Вильнюсе в 1920 году.  Во времена немецкой оккупации  попал в концлагерь «Вайсе Ваке». Там он написал целый ряд стихотворений. В 1943 году евреи были переведены в Вильнюсское гетто.Там он установил связь с партизанами Балтии. После ликвидации гетто Хирш Глик был снова схвачен гестапо и заключён в концентрационный лагерь. Оттуда ему удалось бежать в близлежащие леса. Он погиб позже в бою c немецкими войсками в возрасте 23 лет.

Тишь. Мороз...

(Слова  и музыку к этой песне поэт написал во время первого восстания в Вильнюсском гетто в 1942 году. Он вспоминает о девушке Витке Кемпер, которая принимала участие в этом восстании).

Тишь. Мороз. Горят в ночи
Звезды в дальнем далеке.
Помнишь, я тебя учил
Пистолет держать в руке?

Шубка девичья. Берет.
И в руке зажат наган.
Милый друг, мой лунный свет,
Ждет в засаде караван.

Выстрел. Цель подбита вмиг.
Ай да маленький наган!
И с оружьем грузовик
Стал добычей партизан.

В полдень из лесу ушла,
Снег – короной на кудрях.
...Вновь огонь борьбы зажгла
Той победою в сердцах!
(перевод с идиш)


Партизанская песня

Песня «Зог ништ кейн мол...» («Никогда не говори») на мелодию песни Дм.Покрасса «То не тучи...» — стала боевым гимном виленских партизан.

Ты не верь, что это твой последний путь,
Если небо, как свинцом, сдавило грудь.
Звездный час настанет. С нами наша честь.
Прогремит наш шаг: мы здесь всегда, мы – есть!

От зеленых пальм и до седых снегов, -
Всюду терпим боль и муки от врагов.
Но, где капли нашей крови упадут,
Семена отваги, мужества взойдут.

Солнца луч сегодня радует с утра.
Враг исчезнет, как проклятое вчера.
Если даже вдруг замедлит солнце ход,
Наша песня, как пароль, пойдет в народ.

В этой песне зреет вольный дух борьбы.
За свободу бьются пленники судьбы.
Наш очаг разбит, но пусть страшится враг:
Песню мы поем с оружием в руках.

Ты не верь, что это твой последний путь,
Если небо, как свинцом, сдавило грудь.
Звездный час настанет. С нами наша честь.
Прогремит наш шаг мы здесь всегда, мы – есть!

(Перевод с идиш)