сказка о плаще из перьев

Вот тут историю дописал... о человеке в плаще из перьев и его подопечной сноходице, да.
Сказка вроде как. Только не для детей.



Городок портовый в оковах льда,
В колдовском тумане лежат суда,
Эхо носит вздохи: «Беда, беда…»
Да кругами водит.
Вроде море рядом – а шума нет,
Тени – чайки? – молча скользят сквозь свет,
Здесь сошлись десятки дурных примет…
Но случайно вроде?

Молодая путница – шут бы с ней –
Шла… нежданно, ловко шагнув к стене,
Вверх уставилась… что ей вдруг до теней?
Тут до них ли, тихих…
Каждый день – и ночью – тут рубят лёд,
Только утром крепче борта скуёт,
И попыткам тщетным потерян счёт –
Одолело лихо…

За полдня от порта – теплей вода,
Только скалы острые – не пристать,
Лодки утлые ходят туда-сюда,
Да и те с опаской.
Нет, не зря на острове порт один –
Только здесь способны суда пройти,
А теперь вот лёд перекрыл пути,
Будто в страшной сказке.

Здесь привычны к ветру – но не ко льду.
Знать бы, кто навлёк на их порт беду –
Растерзают сразу же, как найдут,
И сожгли б – дров нету.
Нет деревьев тут, в городской близи,
Только шахты рудные да кизил.
Торф в сады приходится завозить
Богатеям бедным.

Вот и мёрзнет в городе стар и млад,
И без разницы, нищий али богат…
Да, вдобавок, заканчивается еда –
Здесь кормились морем.
Нет монет на хлеб, да и кто продаст?
Даже крошка, может быть, выжить даст,
Не надеяться же на чужую власть,
Есть им дело, что ли!..

Словом, холодно, голодно, но пока
Поднимается у работяг рука,
Рубят лёд, грызутся по пустякам
И во что-то верят.
Вот в квартале денежных суета,
Колесят по городу «господа»,
То сулят казнить всех, то злата дать –
Опостылел берег.

Среди прочих – гильдейский большой купец,
Как ему не знать: подзастрянет здесь –
И делам успешным придёт конец,
Всё, что есть – на ветер.
Да ещё капризничает жена:
Без нарядов новых ей жизнь скучна,
Да и выйти к ночи на променад
Откровенно негде.

Хоть про негде зря она, врёт, пить дать,
По торговой площади погулять
Ведь ходила с знакомыми, и тогда
Всем была довольна.
Но тогда ведь думал как? Вот день-два –
И отчалим, дальше на острова,
И в столицу, там уже ей давай
Красоваться вволю.

Две седьмицы вроде тому назад
Раздобыла плащ – не отвесть глаза,
Перья белые, мягкие, рассказать –
Не поверят люди.
Мол, у местного плащ этот забрала,
Стражу кликнула, слуг – да и все дела,
Но взамен пять монет «продавцу» дала,
Так, мол, честно будет.

Тем же вечером город укрыл туман.
Утром иней убрал сединой дома,
В тёплый край нежданно пришла зима –
И прощай, столица.
А купчиха всё, пока муж в делах,
Ходит в гости, треплется о балах
И нарядах, ну и на площадь - гулять
Белокрылой птицей.

Вот и нынче: с подругами, парой слуг,
По белёсой брусчатке за кругом круг,
Башмаков подкованных перестук
Тонет в светлой мути.
А у ратуши путница замерла,
Загорелая, стала лицом бела,
Страх во взгляде ли, оторопь? «Вот дела!
Или кто так шутит?»

Из сумы дорожной на свет перо:
Остью в палец, чтоб показалась кровь.
Отблеск – сталь? И зов через грань миров:
«Ты здесь нужен, страж мой!»
Выдыхает. Всё, дальше – только ждать,
Он всегда приходит, коль есть нужда,
А когда с ним рядом (так глупо, да)
Ничего не страшно.

Нервно дёрнула странница капюшон,
Потянулась к сумке – взять гребешок,
Передумала. «Аль, всё уже хорош-шо!»
Чуть не всхлип на вдохе.
Отдышалась, в руки себя взяла
Да к гостинице маленькой побрела,
Номер на ночь, воды бы нагреть… дела
Отвлекли неплохо.

Дело к ужину; Аль спускается в зал,
Разомлевшая, сонные трет глаза:
Вот теперь поесть ещё заказать –
В уголок, там тише.
Вечер так себе: слишком много людей.
Но вдруг выткался новый гость в тесноте:
Сам потрепанный, серый, как здешний день,
Поманил – и вышел.

У крыльца присели. «Что долго так!»
Попрекнула. Серый хмыкнул: «Когда
Мне теперь работать-то? Ночью, да?»
Помолчал. «Так что тут?»
«Тут», поёжилась Аль, «птицы есть как ты,
Воздух пахнет не так, уж поверь, и льды
Как на полюсе, плащ ещё у пустых…
Нелюдской работы.

Очень странно: дамочка с виду - ноль,
Не как я – гуляет по тропам снов,
Не как ты, тотемный, я чую. Но
Плащ как твой. Украден?»
Серый встал и скатку скинул с плеча.
«Ты давай в тепло, мёд возьми там, чай,
Я пока пробегусь тут да пообщаюсь…
Так, покоя ради.»

Через пару очень долгих часов
Чай плескался на уровне глаз. И в сон
Не клонило, а клало под гул голосов…
Наконец, вернулся.
Рассказал, едва не плюясь огнём,
О тотемных здешних, верней, о том,
Что зовут их тёмными, жгут живьём…
И о прочей гнуси.

Помянул «куриные, блин, мозги»,
Шила в попах летающей мелюзги,
Сеть пещер, «их мать, не видать ни зги,
Ну и что, что нелюдь!»
Отдышался. Сбавил немного тон
И ко лбу устало прижал ладонь.
«Идиоты», выдохнул, «Что потом?
Как они посмели?!

Если б мало их – нет, добрых полгряды
Сплошь гнездовья… долго ли до беды!
Ладно, если в скалах найдут ходы –
Но соваться в город!
Прямо в перьях, то есть в плащах, как есть,
Да какой попутал безумный бес?
А глаза отвести что, мешала спесь?
Или эль за ворот?

Отобрали плащ – так пойти-украсть,
Птахам в дом залезть ведь – не храму в пасть…
То ли – стаей галдящей людей проклясть!
Проще в море камнем.
Заморить полгорода просто так,
Из-за чайки, гулявшей среди зевак,
Да лишившейся перьев? Один дурак?..
Виноваты сами.»

«То ль безумны, то ли насквозь глупы»,
После молвил негромко под шум толпы,
Сплюнул наземь – и вдруг растаял как дым.
Аль вздохнула – нервы.
Нелюдь Серый, хоть с чувствами и знаком,
И решил что – не думает ни о ком,
Тут одно хорошо: сделав всё тишком,
Ей расскажет первой…

Так и стало: кто погулять не прочь –
Усвистали по заведеньям точно…
Гости в комнатах; на подворье ночь,
Страж в окно стучится.
Сел устало на краешек сундука:
«Вот денёк…неудачно ведь вышло как,
Отыскал… эх, намять бы чайке бока…
Вот дурная птица…

А теперь вот некому: сам прошёл
Не по следу, по магии. Хорошо,
Что один… за то же, что я нашёл,
Порт бы точно сгинул.
Задавили птицу за пять монет –
А теперь вот городу жизни нет.
Жизнь за жизнь, такой уж тут «этикет»…
Надо, хоть противно.»

Аль скривилась. И выдала: «Ну а что,
Как у нас… что нам теперь делать-то?»
Серый только куцым мотнул хвостом,
Поправляя ленту.
Улыбнулся чутка – благодарен, мол.
«Справлюсь сам, охрана тут вся – дерьмо,
Спать давай.» Перекинулся, сел на стол,
Головой от света…

Новым днём купцова жена слегла.
Ослабела быстро, совсем сдала.
Лихоманка, ворчали, плохи дела,
Всё проклятый холод…
Не одна такая, чай, кто бедней –
Каждый третий дохает. Вот и с ней
Началось… лекарств тут, известно, нет…
Тут молиться в пору…

Ей давали мёду поесть перед сном,
То и дело поили горячим вином,
Муж искал спасенье, а всё одно –
Упорхнула птица:
Пятым утром скончалась жена купца…
Крысы ночью сгрызли ей пол-лица…
В ранах руки… видимо, до конца
Не могла забыться.

Белый плащ пропал. Обыскали дом,
Слуг секли, а толку-то… а потом –
Глядь, следы у покойницы под окном,
Пара белых перьев.
Вора быстро сыскали; двух босяков
По доносу соседей взяли легко.
Плащ порвался под чьей-то грубой рукой,
И к чему теперь он…

Лёд держался ещё два ли, три денька…
Серый после ворчал, что устал: пока
Объяснил пернатым, зачем да как,
Истрепали душу.
Аль купила место на корабле,
Как хотела, снова к большой земле.
Чайки долго вопили ей что-то вслед.
Но зачем ей слушать?