Франц Холер, Неожиданность

   Эта история, в которую я сам уже не верю, случилась со мной уже довольно давно, и я считаю себя вправе поведать ее сегодня.
   Я долгое время не бывал в Париже, и вот однажды я снова оказался там на несколько дней. Этот город каким-то странным образом кажется мне чужим и близким одновременно, чужим, так как я там бываю не часто, близким, так как я хорошо знаю этот город по литературе, песням, по фильмам или по  рассказам других людей. Такие имена как Монмартр, Бастилия, Елисейские поля, Люксембургский сад или Иль де Франс звучат для меня так же доверительно, как и те знаменитые горные вершины, о которых известно, что они лежат где-то в тумане альпийской панорамы, но восходить на них лично лучше не пытаться.
   Итак, Париж мне близок, хотя я его не так уж хорошо знаю, я могу прогуливаться по нему и возле одной из его великолепных площадей сидеть  и мечтать на скамейке, читать книгу, и так у меня бывает хорошо на душе, что я только со временем замечаю, что сижу перед зданием Сорбонны. Париж для меня всегда чреват неожиданностью, порой я не верю, что Люксембургский сад есть на самом деле, а не выдуман Райнером Марией Рильке.
 Собор Парижской Богоматери – когда я видел его в последний раз – видел ли я его действительно хоть раз на самом деле, а не на цветных открытках, и эти странные птице-люди, которыми уставлены его башни и галереи, бывал ли я рядом с ними? Я не могу этого сказать по чести, так же как не могу утверждать, что я был на Эйфелевой башне, или что именно я стоял в Лувре перед Моной Лизой великого Леонардо.
   Когда я в тот августовский день, задрав голову, рассматривал башни Собора и видел, как там наверху на галерее, связующей башни, туда и сюда снуют люди, я загорался желанием быть среди них и посмотреть в глаза этим каменным сказочным бестиям там наверху. Доверчиво я следовал за табличками, которые указывали на подъем на башню и потом испугался длине ожидающей очереди, которая показалась мне бесконечной. Но так как у меня не было плана на следующий день, я решил рано утром своевременно появиться перед открытием ворот, как я уж делал однажды, чтобы успеть посетить сокровищницу английской короны.
  Решение оказалось верным. Когда я за двадцать минут до открытия встал у ворот, там было уже только двое немцев, и пять минут спустя за мной появились первые японцы, которые тут же на другой стороне улицы стали попеременно фотографировать друг друга в скользящих лучах утреннего солнца.
  Итак, я оказался в первой группе, которая поднялась по крутым лестницам на башни и к большим колокольным стропилам и тогда я увидел этих, созданных фантастами из предыдущих веков птице-людей, которые разглядывали город внизу, как будто это они выдумали все это и могут в любой момент вернуть в небытие всю эту панораму.
  Самая высокая доступная точка находилась но второй башне, и когда я поднялся туда по узкой винтовой лестнице, я с удивлением обнаружил, что я очевидно оказался не среди первых, так кто-то уже спускался сверху мне навстречу.
  Это был мужчина, весьма неприятной квадратной формы. Он оглядел меня, как будто я был уличным разбойником и он призван к тому, чтобы очистить место от подобных типов, а вслед за ним, спотыкаясь, спускалась дама, у которой я сначала увидел туфли на высоких каблуках и затем ее красивые ноги. Ее лицо еще не попало в мое поле зрения, когда ее нога слегка поскользнулась на одной из выщербленных каменных ступеней и дама с тихим вскриком упала в мои объятья.
   Мне ничего не оставалось, как подхватить ее, на какой-то момент я почувствовал, как ее тело прижалось к моему, и это было весьма приятная неожиданность, за которой тотчас последовала еще более приятная. Она не только поддалась натиску моих рук, но со своей стороны еще более тесно прижалась ко мне, обняла меня одной рукой за спину, другой же обхватила мою голову снизу, тихо сказала мне – Thank you, dear, и прижалась своими слегка открытыми губами к моему рту, я почувствовал на секунду прикосновение ее языка, затем она отстранилась, крикнув своему сопровождающему «I’m o.k.!», бросив при этом на меня невероятно хитрый и жизнерадостный взгляд своих синих глаз. Ее аромат оставался витать над винтовой лестницей подобно томлению по самой жизни, и ее явление показалось мне таким знакомым, как и все в Париже, но я не находил для нее имени.
   Когда я на следующее утро увидел снимки с погибшей в автокатастрофе принцессой Дианой, я понял, кто так страстно обнял меня в последний день своей жизни.


с немецкого