Из Сильвии Платт - Тюльпаны

                СИЛЬВИЯ ПЛАТТ(1932-1963),
                американская поэтесса


                ТЮЛЬПАНЫ


                Нынче зима, тюльпаны столь раздражительны.
                Глянь, как всё бело, как тихо, как снежно.
                Я обучаюсь спокойствию, тихонько лежу,
                Так же, как свет на белых стенах, постели, этих руках.
                Я - никто; ничего не поделать мне со вспышками в голове.
                Имя своё отдала я, и одежду сиделкам сдала,
                Историю жизни - анестезиологам, а тело - хирургам.

                Они закрепили мне голову между подушками и манжетами,
                Словно глаз между веками, чтоб не закрылся.
                Бестолковый зрачок всё вбирает в себя.
                Сиделки ходят всё время, невозмутимые,
                Они кружат как чайки, все в белых шапочках,
                Что-то крутят в руках, одна на другую похожа,
                И невозможно сказать, сколько же их.

                Тело моё для них словно камень, они обрабатывают его как море,
                Переливающееся по камням, поглаживая их нежно.
                В иглах блестящих своих они забытьё мне приносят, приносят мне сон.
                Я ко всему безразлична, меня раздражают вещи мои -
                Чёрная лакированная косметичка, похожая на маленький домик,
                Муж и ребёнок, что улыбаются с семейного фото;
                Их улыбки цепляют меня, как кожу крючки, крохотные, улыбающиеся крючки.


                Вещи проскальзывают ко мне как грузовое судно тридцатилетнее,
                Приходят настойчиво на моё имя и адрес.
                Они начисто вытирают мои нежные ассоциации.
                Перепуганная и голая, на каталке с зелёным пластиком,
                Я наблюдала, как мой чайный сервиз, бюро для белья, мои книги
                Утопали вдали, и вода накрывает меня с головой.
                Теперь я монахиня. Никогда не была я столь чистой.


                Я не требовала цветов, я только хотела
                Лежать с запрокинутыми руками, абсолютно опустошённой.
                Так - свободно лежать, вам не понять, насколько свободно, -
                Покой мой настолько велик, что потрясает.
                Ничего мне больше не надо, бирка с фамилией, несколько безделушек.
                Всё это то, к чему, наконец, приходят покойники; я представляю себе их
                С сомкнутыми устами, как на причастии.

               
                Поначалу тюльпаны настолько красны, что причиняют мне боль.
                Даже сквозь обёрточную бумагу я слышу дыхание их,
                Лёгкое, как у младенца, несущееся сквозь свивальники.
                Их краснота бередит мою рану, они так похожи.
                Они столь изысканны: кажется, готовы уплыть, но меня утопляют,
                Расстраивают своими внезапными криками и румянцем своим.
                Дюжина красных свинцовых грузил вокруг моей шеи.


                Прежде никто не следил за мной, теперь же следят.
                Тюльпаны ко мне повернулись, и к окну позади меня,
                Где раз в день свет медленно нарастает и медленно исчезает,
                И я вижу себя распростёртой, нелепой, словно бумажное привидение,
                Между солнечным оком и взорами красных тюльпанов,
                И нет у меня лица, я исчезнуть хочу.
                Пламенеющие тюльпаны пожирают мой кислород.


                До их появленья дыхание было весьма спокойным,
                Вдох и выдох, один за другим, безо всяких проблем.
                Внезапно тюльпаны заполнили всё, словно невообразимый шум.
                Дыхание налетает и завихряется вокруг них, как река
                Заполняет, и завихряется вокруг ржаво-красной машины, утопающей в ней.
                Они привлекают моё внимание, той, что была счастливой,
                Резвилась и отдыхала безо всяких обязанностей.

             
                Стены, вроде бы, тоже рассержены.
                Тюльпаны следует посадить за решётку, как диких зверей;
                Они раскрываются, словно в Африке пасти огромных кошек.
                И сердцем я ощущаю: оно открывается и закрывается -
                Этот кубок красных цветов, из чистой любви ко мне.
                Вода, что я пью, тёплая и солёная словно море,
                Она из страны, что так далека, как здоровье.


                26.07.14

     Сильвия Платт отравилась газом в тридцатилетнем возрасте, в состоянии глубокой депрессии, последовавшей за разрывом с мужем, - поэтом Тедом Хьюзом, в Лондоне, куда переехала из США            

                Tulips
               
The tulips are too excitable, it is winter here.
Look how white everything is, how quiet, how snowed-in
I am learning peacefulness, lying by myself quietly
As the light lies on these white walls, this bed, these hands.
I am nobody; I have nothing to do with explosions.
I have given my name and my day-clothes up to the nurses
And my history to the anaesthetist and my body to surgeons.

They have propped my head between the pillow and the sheet-cuff
Like an eye between two white lids that will not shut.
Stupid pupil, it has to take everything in.
The nurses pass and pass, they are no trouble,
They pass the way gulls pass inland in their white caps,
Doing things with their hands, one just the same as another,
So it is impossible to tell how many there are.

My body is a pebble to them, they tend it as water
Tends to the pebbles it must run over, smoothing them gently.
They bring me numbness in their bright needles, they bring me sleep.
Now I have lost myself I am sick of baggage ----
My patent leather overnight case like a black pillbox,
My husband and child smiling out of the family photo;
Their smiles catch onto my skin, little smiling hooks.

I have let things slip, a thirty-year-old cargo boat
Stubbornly hanging on to my name and address.
They have swabbed me clear of my loving associations.
Scared and bare on the green plastic-pillowed trolley
I watched my teaset, my bureaus of linen, my books
Sink out of sight, and the water went over my head.
I am a nun now, I have never been so pure.

I didn't want any flowers, I only wanted
To lie with my hands turned up and be utterly empty.
How free it is, you have no idea how free ----
The peacefulness is so big it dazes you,
And it asks nothing, a name tag, a few trinkets.
It is what the dead close on, finally; I imagine them
Shutting their mouths on it, like a Communion tablet.

The tulips are too red in the first place, they hurt me.
Even through the gift paper I could hear them breathe
Lightly, through their white swaddlings, like an awful baby.
Their redness talks to my wound, it corresponds.
They are subtle: they seem to float, though they weigh me down,
Upsetting me with their sudden tongues and their colour,
A dozen red lead sinkers round my neck.

Nobody watched me before, now I am watched.
The tulips turn to me, and the window behind me
Where once a day the light slowly widens and slowly thins,
And I see myself, flat, ridiculous, a cut-paper shadow
Between the eye of the sun and the eyes of the tulips,
And I hve no face, I have wanted to efface myself.
The vivid tulips eat my oxygen.

Before they came the air was calm enough,
Coming and going, breath by breath, without any fuss.
Then the tulips filled it up like a loud noise.
Now the air snags and eddies round them the way a river
Snags and eddies round a sunken rust-red engine.
They concentrate my attention, that was happy
Playing and resting without committing itself.

The walls, also, seem to be warming themselves.
The tulips should be behind bars like dangerous animals;
They are opening like the mouth of some great African cat,
And I am aware of my heart: it opens and closes
Its bowl of red blooms out of sheer love of me.
The water I taste is warm and salt, like the sea,
And comes from a country far away as health.

                Sylvia Plath