От горизонта, с юга ползут тучи,

От горизонте, с юга ползут тучи
И гул – не гром, а поезд с рудника пошёл,
Всю жизнь свою бывал я невезучим,
Живой – хоть в этом повезло и это хорошо.

Какая в том печаль, когда в зелёном море
Купаешься, а можно бы уже нырнуть и в пруд,
Водой – парное молоко, смыть лет прошедших горе,
А гром – не поезд, он гремит, отчётлив его труд.

А ещё в высях самолёт, похожим гулом вторит,
Поди ж ты вот и разберись, чему принадлежит,
Теперь на небе Чёрное как будто стало море,
Порыв ветров на траву и она стремглав бежит.

Уже пол неба цвет чернил, таких, как и пишу я,
Кресты на храме так блестят, горят, освещены
Ярилом заходящим, гром по-прежнему непщует,
Разрыв и молнии удар сквозь небо и туч тьмы.

Своё хозяйство призову и соберусь в дорогу,
Пора, а то и можно так и вправду не успеть,
Я мысленно всё дождь прошу: ты подожди немного…
Всё – буря, дождь, под деревом теперь бы уцелеть.

Пришёл в разбитый дом, в руках держу я птицу,
Я с нею говорю, баюкаю её,
Влетела в дом она – эта птица-синица,
А выход не нашла, и билася в стекло.

Я выпустил её, наделала мне в руку,
От страха должно быть, что боров её взял,
Теперь вот жду её, скорбя о с ней разлуке,
Не утихает дождь, надолго я застрял.

Здесь можно мне читать, достать книжку Жемайте,
Жалею даже, что не взял с собой планшет,
Прост интерьер избы, в шкафу открытом платья,
Ковёр на стенке, да диван и ничего больше.

Распелись птицы, тише дождь, но а часов уж восемь,
На небе, как и прежде гром, раскаты, всё гудит,
Домой приду, о том, где был, никто меня не спросит,
И я в заброшенном дому сижу будто бандит.

Пора из тени выходить на свет и двигать дальше,
К колонке вышел мужик-Кот, так здесь его зовут,
Дорогу ливнем развезло, звоню в звонок без фальши,
И продолжаю путь домой, на гору, баламут.

По небу молнии ещё сверкают будто стрелы,
Я призываю банду всю послушаться меня,
Пускай на небе знают все, что я пастух умелый,
Как в сказке Сельмы Лагерлёф про Нильса-бунтаря.

                31/05 2014