Роберт Грейвз Переводы

 

Epitaph to an Unfortunate Artist

He found a formula for drawing comic rabbits:
This formula for drawing comic rabbits paid.
So in the end he could not change the tragic habits
This formula for drawing comic rabbits made.
             Robert Graves

Эпитафия несчастному художнику

Он научился рисовать забавных кроликов,
Чем зарабатывал себе на пропитание.
Такая же трагедия, как и у алкоголиков –
Это фатальное к ним привыкание.
           Роберт Грейвз
***********************************************************
                The Death Room

Look forward, truant, to your second childhood,
The crystal sphere discloses
Wall-paper roses mazily repeated
In pink and bronze, their bunches harbouring
Elusive face, under inconclusive
Circling, spidery, ceiling craquelure,
And by the window-frame, the well-loathed, lame,
Damp-patch, cross-patch, sleepless L—for-Lemur
Who, puffed to giant size,
Waits jealously till children close their eyes.

                Robert Graves   

              Комната смерти

Смотри, прогульщик, на свое второе детство.
В магическом кристалле розы               
В запутанных узорах на обоях розового и бронзового цвета
Скрываются под кругами паутин и трещин
Едва узнаваемые лица.
У подоконника – мерзкий хромой лемур, 
Раздувшийся до огромного размера -
Сырые пятна в форме круга, накладывающиеся друг на друга.
Бессонный, ждет он, свернувшись в букву «эль»,
Когда дети сомкнут глаза, ложась в постель.

                Роберт Грейвз


      The Haunted House

'Come, surly fellow, come: a song!'
    What, fools? Sing to you?
Choose from the clouded tales of wrong
   And terror I bring to you:

Of a night so torn with cries,
    Honest men sleeping
Start awake with rabid eyes,
    Bone-chilled, flesh creeping,

Of spirits in the web-hung room
    Up above the stable,
Groans, knockings in the gloom,
    The dancing table,

 Of demons in the dry well
    That cheep and mutter,
Clanging of unseen bell,
    Blood choking the gutter,

Of lust frightful, past belief,
    Lurking unforgotten,
Unrestrainable endless grief
   In breasts long rotten.

A song? What laughter or what song
    Can this house remember?
Do flowers and butterflies belong
    To a blind December?
       Robert Graves

Дом с приведениями

«Эй, хмурый тип, спой!»
Что, глупцы, что спеть вам?
Жутких историй выбор большой,
Я расскажу, о чем знаю сам:

О ночи, так раздираемой криком,
Поднимающим честных людей
С постели в смятении диком
От страха до мозга костей,

О душах, чьи шорохи и стон
Слышны в клетушке над конюшней,
Где паутиной оплетен,
Стол пляшет во тьме душной,

О духах в колодце давно пустом,
Бормочущих и пищащих,
Об их колоколах во мраке ночном,
В жилах кровь леденящих,

О похоти скотской и злой,
Ничего не забывшей,
Сплетенной с бездонной тоской
В груди давно прогнившей.

Песню? Слышал ли кто
Песни и смех в этой мрачной дыре?
Много ли бабочек и цветов
В мерзлом слепом декабре?

Роберт Грейвз
 
Vain and Careless

Lady, lovely lady,
Careless and gay!
Once, when a begger called,
She gave her child away.

The begger took the baby,
Wrapt it in a shawl -
'Bring him back,' the lady said,
'Next time you call.'

Hard lived a vain man,
So vain and so proud
He would walk on stilts
To be seen by crowd.

Up above the chimney pots,
Tall as a mast -
And all the people ran about
Shouting till he passed.   

'A splended match surely,'
Neighbours saw it plain,
'Although she is so careless,
Although he is so vein.'

But the lady played bobcherry,
Did not see or care,
As the vain man went by her,
Aloft in the air.

This gentle-born couple
Lived and died apart -
Water will not mix with oil,
Nor vain with careless heart.

Robert Graves, p. 26   

Тщеславный и беспечная

Красивой была леди,
Беспечна, весела,
Пришел к ней один малый,
Дитя ему дала.

Он взял младенца в руки
И сунул в макинтош.
Сказала ему леди:
"Когда придешь, вернешь".

Он, гордый и тщеславный,
Хотел поставить стопы,
Как клоун, на ходули,
Чтобы смеялись толпы.

Гордец хотел быть выше
Печных труб и столбов.
Пусть ходят за ним толпы
Восторженных глупцов!

Они друг другу пара,
Соседи так считали ,
Хотя она беспечна,
А он тщеславный малый.

Пока тот странный человек
Витал под облаками,
Она писала кренделя
Уставшими ногами.

Врозь эта пара прожила,
Забыв о самом главном -
Масло с водою не сойдется,
Беспечная с тщеславным.
 
    Роберт Грейвз
*********************************************

The Narrow Sea

With you for mast and sail and flag,
And anchor never known to drag,
Death’s narrow but oppressive sea
Looks not unnavigable to me.
       Robert Graves

     Узкий пролив

Ты – мой флаг, мачта, парус корабля
И якорь, в прочности его не сомневаюсь я.
С тобою пролив, опасно узкий на пути,
Совместно сможем мы пройти.
      Роберт Грейвз

     What did I Dream?

What did I dream? I do not know –
  The fragments fly like chaff.
Yet, strange, my mind was tickled so
  I cannot help but laugh.

Pull the curtains close again,
   Tuck me grandly in;
Must a world of humour wane
   Because birds begin

Complaining in a fretful tone,
  Rousing me from sleep –
The finest entertainment known,
   And given rag-cheap?
      Robert Graves

     Что снилось мне?

Не помню я,что снилось мне.
Обрывки сна, как пух мякины.
Но что-то вызывало смех во сне,
Смешно мне было без причины.

Пускай все окна закрывают,
Пускай укутают меня.
Мир радости внезапно разбивают
Жалобы птиц в начале дня.

Их суетное раздражение
Уносит сон мой безвозвратно.
Отличное он развлечение,
При всем при том – бесплатно?

     Роберт Грейвз

         Allie

Allie, call the birds in
   The birds from the sky!
Allie calls, Allie sings,
  Down they all fly:
First there came
Two white doves,
  Then a sparrow from his nest,
Then a clucking bantam hen,
   Then a robin red-breast.

Allie, call the beasts in,
   The beasts, every one!
Allie calls, Allie sings,
   In they all run:
First there came
Two black lambs,
   Then a grunting Berkshire sow,
Then a dog without a tail,
   Then a red and white cow.

Allie, call the fish up,
   The fish from the stream!
Allie calls, Allie sings,
   Up they all swim:
First there came
Two goldfish,
   A minnow and a miller’s thumb,
Then a school of little trout,
   Then the twisting eels come.

Allie, call the children,
   Call them from the green!
Allie calls, Allie sings,
   Soon they run in:
First there came
Tom and Madge,
   Kate and I who’ll not forget
How we played by the water’s edge
   Till the April sun set.
       Robert Graves
 
      Элли

Элли, Элли, Элли, Элли,
Позови птиц поскорей!
Вмиг все птицы прилетели
И расселись рядом с ней.
Первой прилетела
Красногрудая зарянка,
Следом– воробей,
Затем – курица-наседка,
Потом - пара голубей.

Элли, Элли, Элли, Элли,
Позови скорей зверей! 
Вмиг все звери захотели
Побывать в гостях у ней.
Первыми пришли
Черные барашки,
Следом – поросенок,
Потом – песик без хвоста,
И в конце – теленок.

Элли, Элли, Элли, Элли,
Позови рыб из реки!
И все рыбы в самом деле
Вмиг собрались в косяки.
Первыми приплыли
Золотые рыбки,
А затем – миноги,
Следом живчики-форели,
Угри-недотроги.

Элли, Элли, Элли, Элли,
Позови скорей ребят!
И ребята все уселись
В один шумный длинный ряд.
Прежде всех примчались
Том и Мэгги, Кейт и я,
Следом - все ребята.
Помню я всю жизнь о том,
Как в апреле у реки мы играли до заката.
      Роберт Грейвз

    Вариант
Элла, Элла,
Позови птиц поскорей!
Звала Элла, Элла пела.
Прилетали птицы к ней.

Элла, Элла,
Позови к нам всех зверей!
Звала Элла, Элла пела.
Звери были у дверей!

Элла, Элла,
Позови рыб из реки!
Звала Элла, Элла пела.
Рыб приплыли косяки.

Элла, Элла,
Позови скорей ребят!
Звала Элла, Элла пела.
Все ребята сели в ряд.

   One Hard Look

Small gnats that fly
In hot July
And lodge in sleeping ears
Can rouse therein
A trumpet’s din
With Day of Judgement fears.

Small mice at night
Can wake more freight
Than lions at midday;
A straw will crack
The camel’s back –
There is no easier way.

One smile relieves
A heart that grieves
Though deadly sad it be,
And one hard look
Can close the book
That lovers love to see.
     Robert Graves

    Один суровый взгляд

Комар ночной
Июльской порой
Влетев в наше ухо во сне,
Гремит трубой
Громкой такой,
Что вспомнишь о Судном дне.

Одна лишь мышь
В ночную тишь,
Может, как лев, нас устрашить;
Соломинка,
Хотя и тоненька,
Способна верблюда убить.

Улыбкой порой
Мрачный настрой
Мгновенно можно изменить.
Суровый взгляд
Может, как яд,
Влюбленных отравить.

    Роберт Грейвз
        Reproach

Your grieving moonlight face looks down
Through the forest of my fears,
Crowned with a spiny bramble-crown,
Bedewed with evening tears.

Why do you say 'untrue, unkind',
Reproachful eyes that vex my sleep?
Straining in memory, I can find
No cause why you should weep.

Untrue? But when, what broken oath?
Unkind? I know not even your name.
Unkind, untrue, you brand me both,
Scalding my heart with shame.

The black trees shudder, dropping snow,
The stars tumble and spin.
Speak, speak, or how may a child know
His ancestral sin?
       Robert Graves

Укоризна

Твои глаза и лунные в них блики
Презрительно глядят на вздыбленный мой страх,
Суровое лицо с короной ежевики
В вечерних горестных слезах.

Зачем же взгляд, разящий укоризной?
«Неверный», «злой» - такое мне сказать?
Я не пойму, как случай мог капризный
Тебя заставить так рыдать?

Неверный? В чем же я виновный?
Злой ли? Я о твоем мени я не ведал никогда!
«Неверный», «злой» - вердикт твой безусловный,
И я сгораю от стыда.

Дрожит кустарник темный, снег роняет,
Какой-то звездный хаос в небесах.
Ответь же мне скорей, иначе как дитя узнает
О родословных всех грехах?

          Роберт Грейвз
          Outlaws

Owls – they whinny down the night;
   Bats go zigzag by.
Ambushed in shadow beyond sight
   The outlaws lie.

Old gods, tamed to silence, there
   In the wet woods they lurk,
Greedy of human staff to snare
   In nets of murk.

Look up, else your eye will drawn
   In the moving sea of black;
Between the tree-tops, upside down,
   Goes the sky-track.

Look up, else your feet will stray
   Into that ambuscade
Where spider-like they trap their prey
   With webs of shade.

For though creeds whirl away in dust,
   Faith dies and men forget,
These aged gods of power and lust
   Cling to life yet –

Old gods almost dead, malign,
   Starving for unpaid dues:
Incense, and fire, salt, blood and wine
   And a drumming muse.

Banished to woods and sickly moon,
   Shrunk to mere bogey things,
Who spoke with thunder once at noon
   To prostrate kings:

With thunder from open sky
   To warrior, virgin, priest,
Bowing in fear with a dazzled eye
    Towards the dread East –

Proud gods, humbled, sunk so low,
    Living with ghosts and ghouls,   
And ghosts of ghosts and last year's snow
    And dead toadstools.
         Robert Graves

    Изгои

Там, где шныряют лишь совы,
Где летучие мыши пищат,
Сидит, к нападенью готовый,
Изгоев ряд.

Древние боги таятся,
В мрачном лесу их оплот,
Жадно вцепиться стремятся
В слабую плоть.

Вверх лишь гляди, в поднебесье,
Бросишь в темь взгляд - ты пропал.
Среди корнями вверх леса -
Света тропа.

Будь начеку, боги эти
Ловят беспечных людей,
Как пауки, в свои сети –
Сети теней.

Кредо на свалке пылятся,
Надо ль богов вспоминать?
Они ж, полумертвые, тщатся
Вновь воспарять,

Получить, хотя ждет их агония,
То, что положено им:
Огонь, вино, благовония,
Кровь, соль и гимн.

Жалким лишь пугалом стали
В топкой чащобе своей,
Те, кто когда-то пугали
Громом царей,

Те, кто без туч громыхали:
И дева, и жрец, и стрелок
В ужасе взор обращали
На злой Восток.

Гордые боги, а ныне - 
В мрази, среди лягушат,
Леших и бесов в трясине,
Тихо сидят.

    Роберт Грейвз

Song: the Far Side of Your Moon

The far side of your moon is black,
   And glorious grows the vine;
Ask anything of me you lack,
   But only what is mine.

Yours is the great wheel of the sun,
   And yours the unclouded sky;
Then take my stars, take every one,
   But wear them openly.

Walking in splendour through the plain
   For all the world to see,
Since none alive shall view again
   The match of you and me.
       Robert Graves

  Песня «На темной стороне луны»

На темной стороне луны
Растет твой виноград.
Мои богатства всем видны,
Тебе отдать их рад.

Будет большой круг солнца – твой,
Лазурь небес - твоя,
В дар моих звезд возьми с собой,
Носи их не таясь.

Блистай же красотой везде,
Чтоб видел целый свет:
Такой, как мы, нигде, нигде,
Влюбленной пары нет.
    Роберт Грейвз

   A Bracelet

A bracelet invisible
For your busy wrist,
Twisted from silver
Split afar,
From silver of the clear Moon,
From her sheer halo,
From the male beauty
Of a shooting star.
     Robert Graves

Браслет

Невидимый браслет,
Он для твоей натруженной руки,
Вещица ценная
Из серебра отлита,
Из серебра полной луны,
Из чистого ее гало,
Из мужественной красоты
Летящего метеорита.

Роберт Грейвз
       Sail and Oar

Woman sails, man must row:
Each, disdainful of a tow,
Cuts across the other’s bows
Shame or fury to arouse –
And evermore it shall be so,
Lest man sail, or woman row.

Robert Graves
      Парус и весло

Она - под парусом, он – за веслом.
Совсем не видя смысла в том,
Они друг другу лишь мешают,
Стыд или гнев взаимно возбуждают.
И каждый крест свой понесет,
Если не станет все наоборот.
         Роберт Грейвз

        Possibly

Possibly is not a monosyllable;
   Then answer me
At once if possible
   Monosyllabically,
No will be good, Yes even better
Though longer by one letter.

Possibly is not a monosyllable,
   And my heart flies shut
At the warning rumble
   Of a suspending But …
O love, be brief and exact
In confession of simple fact.

     Robert Graves

    Возможно

«Возможно» – не односложно,
Поэтому ответь мне
Сразу, если можно,
Односложно.
«Нет» – хорошо, «да» – четко очень,
И даже буквою одной короче.

«Возможно» – не односложно,
И сердце охлаждено
Предупреждением
Подвешенного «Но»…
Любовь, будь кратка и точна,
Когда признать лишь факт должна.

     Роберт Грейвз

            Twins

Siamese twins: one, maddened by
The other’s moral bigotry,
Resolved at length to misbehave
And drink them both into the grave.
      Robert Graves

        Близнецы

Один из двух сиамских близнецов,
Не выдержав безжалостных оков
Морали брата, вдруг запил
И сразу двух в могилу утащил.
       Роберт Грейвз
********************************************

Song ”Dew-Drop and Diamond”

The difference between you and her
(Whom I to you did once prefer)
Is clear enough to settle:
She like a diamond shone, but you
Shine like an early drop of dew
Poised on a red rose-petal.

The dew-drop carries in its eye
Mountain and forest, sea and sky,
With every change of weather;
Contrariwise, a diamond splits
The prospect into idle bits
That none can piece together.

Robert Graves

Песня «Капля росы и бриллиант»

Ты и она (ей отдавал я в прошлом предпочтение)-
Хочу я привести одно сравнение,
А заодно и дать свои прогнозы:
Она – былой блеск бриллиантовой красы,
А ты – блеск капельки росы
На алом лепесточке розы.

Глаз капли, синтез всех чудес,
Гору и небо, океан и лес
Несет со сменою погоды;
Алмаз надежды разобьет,
Осколки же не соберет
Никто ни за какие годы.

     Роберт Грейвз
     A Frosty Night

‘Alice, dear, what ails you,
   Dazed and lost and shaken?
Has the chill night numbed you?
   Is it fright you have taken?’

‘Mother, I am very well,
   I was never better.
Mother, do not hold me so,
   Let me write my letter.

‘Sweet, my dear, what ails you?’
   ‘No, but I am well.
The night was cold and frosty –
   There’s no more to tell.’

‘Ay, the night was frosty,
   Coldly gaped the moon,
Yet the birds seemed twittering
   Through green boughs of June.

‘Soft and thick the snow lay,
   Stars danced in the sky –
Not all the lambs of May-day
   Skip so bold and high.

‘Your feet were dancing, Alice,
   Seemed to dance on air,
You looked a ghost or angel
   In the star-light there.
 
‘Your eyes were frosted star-light;
   Your heart, fire and snow.
Who was it said, “I love you”?’
   ‘Mother, let me go!’

Robert Graves

   Морозная ночь

«Элис, дорогая,
Что с тобою сталось?
Может быть, озябла
Или испугалась?»

«У меня душа поет,
Со мной всё в порядке.
Не мешай, пишу письмо
Я в своей тетрадке»

«Что болит, скажи мне».
«Я совсем здорова.
Просто ночь морозна
И студена снова».

«Да, была морозной,
С ледяной луною.
Но, казалось, птицы
Пели, как весною.

Снег глубок и мягок,
Звезды словно в пляске,
Так обычно в мае
Прыгают барашки.

Как бы в поднебесье,
Элис, ты плясала,
Ангелом иль гномом
В блеске звезд казалась.

Сердце – снег и пламя,
А глаза  светились.
Кто шепнул «Тебя люблю я?»
«Мам, мне не уйти ли?»

Роберт Грейвз

                Tilth

(‘Robert Graves, the British veteran, is no longer in the poetic swim. He still resorts to traditional meters and rhyme, and to such out-dated words as tilth; withholding his 100 % approbation also from contemporary poems that favour sexual freedom.’)
      From a New York critical weekly

Gone are the drab monosyllabic days
When ‘agricultural labour’ still was tilth;
And ‘100 % approbation’, praise;
And ’pornographic modernism’, filth –
Yet still I stand by tilth, and filth and praise.

Robert Graves

  Труд
«Роберт Грейвз, старейший английский поэт, больше не находится в основном русле поэтического течения. Он все еще использует традиционные размеры и рифмы, а также такие устаревшие слова как «труд», не одобряя на 100 % современные поэмы, выступающие за сексуальную свободу».

Выдержка из «Нью-йоркского еженедельного критического обозрения» 
 
Не в моде нынче односложные слова:
«Сельхозработы» заменили «труд»,
«На сто процентов одобряю» – «да»
И «порномодернизм» пришел на смену слову «блуд».
Но я по-прежнему пишу:
«Труд», «да» и «блуд».

     Роберт Грейвз

T Finding of Love

Pale at first and cold,
Like wizard’ lily-bloom
Conjured from the gloom,
Like torch of glow-worm seen
Through grasses shining green
By children half in fright,
Or Christmas candlelight
Flung on the outer snow,
Or tinsel stars that show
Their evening glory
With sheen of fairy story –

Now with his blaze
Love dries the cobweb maze
Dew-sagged upon the corn,
He brings the flowering thorn,
Mayfly and butterfly,
And pigeons in the sky,
Robin and thrush,
And the long bulrush,
Bird-cherry under the leaf,
Earth in a silken dress,
With end to grief,
With joy to steadfastness.

     Robert Graves
    Открытие любви

Бледна и холодна в начале,
Как мага белые цветы,
Выдергиваемые из темноты,
Как точка светляка,
Заметная из далека
Испуганной немного детворе,
Как отраженье во дворе
Рождественской свечи
Или мишурный блеск в ночи
Звездной чудесной пляски,
Как будто из волшебной сказки,

Потом любовь, начав гореть,
На ржи подсушивает сеть
Провисшей под росою паутины,
Несет кустов в цвету картины,
Небу – веселых мотыльков,
Зарянок, голубей, дроздов,
Мух-однодневок плотный рой,
Воде – высоких камышей строй,
Черешне – алый спелый плод,
Земле – из шелка лишь одежды,
Конец печали и забот,
Пору веселья и надежды.

      Роберт Грейвз

Song: Sword and Rose

The King of Hearts a broadsword bears,
   The Queen of Hearts, a rose –
Though why, not every gambler cares
   Or cartomancer knows.

Be beauty yours, be honour mine,
  Yet word and rose are one:
Great emblems that in love combine
   Until the dealing’s done;

For no card, whether small or face,
   Shall overtrump our two
Except that Heart of Hearts, the Ace,
   To which their title’s due.
      Robert Graves

    Песня «Меч и роза»

Король червонный – с палашом,
А роза – в руках дамы.
Гадалке и игроку не ведомо том,
Зачем такие монограммы.

«Тебе краса, мне – честь мила» –
Таков девиз здесь краткий.
Два символа любовь сплела
Для полученья взятки.
 
И карты нет в колоде всей,
Чтоб пересилить пару ту.
Не в счет идет лишь туз червей,
Но туз – на то ведь он и туз.
        Роберт Грейвз
        Angry Samson

Are they blind, the lords of Gaza
    In their strong towers,
Who declare Samson pillow-smothered
    And stripped of his powers?

O stolid Philistines,
    Stare now in amaze
At my foxes running in your cornfield
    With their tails ablaze,

At swung jaw-bone, at bees swarming
    In the stark lion’ hide,
At these, the gates of well-walled Gaza
    A-clank to my stride.
        Robert Graves

     Разгневанный Самсон

Ослепли, что ли, правители Газы,
В крепкой засев цитадели?
Они твердят, что Самсон, обессилев,
Прикован к постели.

О, беспечные филистимляне,
Узрите в сей миг в изумленье,
Как лисы мои  всем вашим полям
Несут разоренье,

Как скулы сжаты, как пчелиный рой
Прячется в шкуре львов,
Как звякнут ворота крепости Газа
От грома моих шагов.
      Роберт Грейвз


The Hills of May

Walking with a virgin heart
  The green hills of May,
Me, the Wind, she took as lover
  By her side to play,

Let me toss her untied hair,
  Let me shake her gown,
Careless though the daisies redden,
Though the sun frown,

Scorning in her gay habit
  Lesser love than this,
My cool spiritual embracing,
  My secret kiss.

So she walked, the proud lady,
  So she danced or ran,
So she loved with a whole heart,
  Neglecting man…

Fade, fail, innocent stars
  On the green of May:
She has left our bournes for ever,
  Too fine to stay.

   Robert Graves

    Майские холмы

Гуляя с невинным видом
По зеленым холмам,
Меня, ветра, взяла она
Играть с нею там,

Позволив трепать платье,
Прядью волос играть,
А маргариткам и солнцу -
Ее осуждать,

Считая, что верх счастья
В легком наряде таком –
Мой лед объятья,
Мой поцелуй тайком.

Так гордо дева бродила
Среди холмов и долин,
Так всем сердцем любила,
Но не мужчин…

Вяньте, невинные звезды,
На зелени мая.
Она ушла от нас навсегда,
Слишком святая.

      Роберт Грейвз
      Ours is No Wedlock

Ours is no wedlock, nor could ever be:
We are more, dear heart, than free.
Evil surrounds us – love be our eye-witness –
Yet while a first childish togetherness
Still links this magic, all terror of lies
Fades from our still indomitable eyes:
We love, and none dares gibe at our excess. 
        Robert Graves

Супружеских уз, как и прежде не зная…

Супружеских уз, как и прежде, не зная,
Совсем мы свободны, моя дорогая.
Вокруг нас лишь зло, любовь подтвердит,
Но пока детская дружба нас единит,
В наших глазах все ужасы лжи
Померкнут, исчезнут, как миражи.
Никто не посмеет над нами смеяться, любовь нас хранит.   
         Роберт Грейвз

Despite and Still

Have you not read
The words in my head,
And I made part
Of your own heart?
We have been such as draw
The losing straw –
You of your gentleness,
I of your rashness,
Both of despair - 
Yet still might share
This happy will:
To love despite and still.
Never let us deny
The thing’s necessity,
But, O, refuse
To choose
Where chance may seem to give
Loves in alternative.

   Robert Graves

  Вопреки и все еще

Тебе ясны все слова,
Которые держит моя голова.
Я, как ни пляши,
Часть твоей души.
Нам выпал в небе
Несчастливый жребий:
Твоя нежность,
Моя неудержность,
Наше отчаяние.
Но прими во внимание,
Что любить хорошо
Вопреки и все еще.
Не нам отрицать,
То, что следует знать.
Не выбирай
И отвергай
Шанс, сулящий вновь
Еще одну любовь.

       Роберт Грейвз
            Fools
There is no fool like an old fool,
   Yet fools of middling age
Can seldom teach themselves to reach
   True folly’s final stage.

Their course of love mounts no above
   Some five-and-forty years,
Though God gave men threescore and ten
   To scald with foolish tears.   
       Robert Graves
       Дураки
Все скажут так: старый дурак,
Но лишь из тысячи мужчин
Один, дожив до средних лет,
Достигнет глупости вершин.

Мужской любви путь ограничен
Лишь сорока пятью годами,
А семь десятков лет – то божий дар,
Чтоб злиться с глупыми слезами.
       Роберт Грейвз

    Love without Hope

Love without hope, as when the young bird-catcher
Swept off his tall hat to the Squire’s daughter,
So let the imprisoned larks escape and fly
Singing about her head, as she rode by.
        Robert Graves

      
        Безответная любовь

Увидев всадницу, цилиндр снял птицелов
И выпустил в небо весь свой улов.
Запели над ней жаворонки и соловьи.
Вот это пример безответной любви. 
       Роберт Грейвз
Перевел Л.Сербин
           Вариант
Надежды в любви нет, когда птицелов
Пред дочерью сквайра снять шляпу готов.
Открой лучше клетку, отпусти соловьев:
Они разъяснят всё, спев песню без слов.
    Перевел Л.Сербин

         Work Drafts

I am working at a poem, pray excuse me,
Which can take twenty drafts or more to write
Before tomorrow night,
But since no poem should be classed with prose,
I must not call it 'work’, God knows –
Again, excuse me! 

My poem (or non-poem) will come out
In the New Statesman first, no doubt,
And in hard covers gradually become
A handsome source of supplementary income,
Selected for Great Poems – watch the lists - 
And by all subsequent anthologists.

Poems are not, we know, composed for money
And yet my work (or play)-drafts carefully
Hatched and cross-hatched by puzzling layers of ink
Are not the detritus that you might think:
They fetch from ten to fifty bucks apiece
In sale to Old Gold College Library
Where swans, however black, are never gees –
Excuse me, excuse me, pray excuse me!
       Robert Graves

Черновики

Я тружусь над поэмой, прошу извинить,
И создам далеко не один вариант. У меня
Возможно, уйдет на все это два дня.
Но поскольку поэма – не проза, то тут
Почему-то нельзя написать слово «труд».
Еще раз прошу меня извинить!

И, конечно, «Нью Стейтсмен» первой опять,
Станет поэму (поэму ли?) публиковать,
Затем ее в твердый возьмут переплет
И она принесет мне солидный доход.
С ней войду, безусловно, во все каталоги я,
Без нее не появится впредь ни одна антология. 

Как известно, поэмы не пишутся денег ради,
И все же мой труд (или игра?) разных стадий,
Который помарками так и пестрит,
Не просто, как можно подумать, детрит.
Десять долларов или все пятьдесят, точно сказать не берусь,
За черновой лист дадут в библиотеке колледжа,
Где лебедь, хотя бы и черный, не гусь.
Извините меня, извините меня, простите!    
          Роберт Грейвз
;. s. d.
When Libra, Solidus, Denarius
Ruled our metallic currency,
They satisfied and steadied us: -
Pounds, shillings, pence, all honest British money.

True, the gold libra weighed twelve ounces once.
The solidus, gold equally,
Worth twenty-five denarii –
Money that did not burn,
Money which in its turn…

'What happened to the solidus?’ you ask me,
Reduced at last to an unsilvered shilling
Of twelve denarii – ‘pence, or bronze money –
It faded pitifully into the blue…
As for the libra, having done with gold,
It languished among paper promises
Based on hopes, lies and shrewd financial guesses.
But mourn for the French sou, as is most proper:
Three hundred ounces, once, all of pure copper. 
         Robert Graves

Фунт, шиллинг, пенс
Система - либра, солидус, динарий,
Став фунтом, шиллингом и пенсом из металла,
Честной британской денежной системе
Стойкость и прочность придавала.

Когда-то золотой фунт содержал 12 унций.
Солидус, он тоже золотой,
25 динариям был равен.
В огне те деньги не горели,
Люди могли купить то, что хотели…

«Что с солидусом произошло?» - вы спросите меня.
Он съежился до шиллинга без серебра,
То есть до двенадцати динариев - наших медных пенсов,
И, жалкий и презренный, полностью исчез.
А фунт, расставшись с золотом,
Совсем зачах и выцвел от бумажных обещаний,
Основанных на лжи и банковском обмане.
А вот о су французы могут лишь скорбеть:
Его  вес в прошлом - 300 унций, и все медь. 
        Роберт Грейвз

     Rocky Acres

This is a wild land, country of choice,
With harsh craggy mountain, moor ample and bare.
Seldom in these acres is herd any voice
But voice of cold water that runs here and there
Through rocks and lank heather growing without care.
No mice in the heath run, no song-birds fly
For fear of the buzzard that floats in the sky.

He soars and hovers, rocking on his wings,
He scans his wide parish with a sharp eye,
He catches the trembling of small things,
He tears them in pieces, dropping from the sky;
Tenderness and pity the heart will deny,
Where life is but nourished by water and rock –
A hardy adventure, full fear and shock.

Time has never journeyed to this lost land,
Crakeberry and heather bloom out of date,
The rocks jut, the streams flow singing on either hand,
Careless if the season be early or late, 
The skies wander overhead, now blue, now slate;
Winter could be known by his cutting snow
If June did not borrow his armour also.

Yet this my country, beloved by me best,
The first land that rose from Chaos and the Flood,
Nursing no valleys for comfort and rest,
Trampled by no shod hooves, bought with no blood.
Sempiternal country whose barrows have stood
Stronghold for demigods when on earth they go,
Terror for fat burghers on far plains below.   
         Robert Graves
 
        Скалистые акры

Земля моя, мой дикий край
Скалистых гор и моховых болот.
Не слышно голосов, как слух ни напрягай,
Лишь шум воды, которая течет
Из-под кустарника, что на камнях растет.
Птицы молчат, и мышь не пробежит,
Когда канюк в небе парит. 

Летит он, крыльями слегка махая,
Осматривая внизу свои владенья,
Как только дичь появится любая,
Хватает он ее, не медля ни мгновенья
И рвет на части без сожаленья.
Царит страх здесь, где всего мало,
Где корм дает вода и скалы.

Время остановилось в затерянной стране, 
Рябина с вереском с запозданием цветет,
Под тенью скал ручьи поют на каждой стороне
От осени до лета – круглый год,
Здесь то голубой, то сине-серый небосвод. 
И о себе зима колючим снегом известит,
Если июнь не выставит защитный щит.
 
И все же это край, любимый мной,
Первым возник из хаоса после потопа.
Здесь нет долин, чтобы найти покой,
Здесь никогда не слышен конский топот.
Вечная страна с холмами для оплота
Полубогов, когда они с небес сойдут.
Жирных обывателей  долин страх сковывает тут.   
        Роберт Грейвз
     Flaying Crooked

The butterfly, a cabbage-white,
(His honest idiocy of flight)
Will never now, it is too late,
Master the art of flying straight,
Yet has – who knows so well as I? –
A just sense of how not to fly:
He lurches here and here by guess
And God and hope and hopelessness.
Even the aerobatic swift
Has not his flying-crooked gift.   
      Robert Graves

      Кривой полет

Полет капустницы весной –
По хаотической кривой.
Ей не освоить прямой полет,
Напрасно это кто-то ждет.
Но ей известно, как не летать,
Я тоже знаю, как не знать!
Она порхает, как и прежде,
К Богу, отчаянью, надежде.
И даже стриж – летун лихой,
Летать не может по такой кривой.
         Роберт Грейвз
       Troll’s Nosegay
A simple nosegay! was that much to ask?
(Winter still nagged, with scarce a bud yet showing.)
He loved her ill, if he resigned the task.
'Somewhere, 'she cried, ‘there must be blossom blowing.’

It seems my lady wept and the troll swore
By Heavens he hated tears; he’d cure her spleen –
Where she had begged one flower h’d shower fourscore, 
A bunch to fit to amaze a China Queen.

Cold fog-drown Lily, pale mist-magic Rose
He conjured, and in a glassy cauldron set
With elfin unsubstantial Mignonette
And such vague bloom as wandering dreams enclose.
But she?
        Awed,
             Charmed to tears,
                Distracted,
                Yet –
Even yet, perhaps, a trifle piqued – who knows?   
         Robert Graves

Букет тролля

Он все бы сделал для нее. Она сказала:
«А где-нибудь сейчас цветы цветут.
Простой букет – прошу я очень мало».
Была зима, когда бутонов вряд ли ждут.

Девчонка в плач. Тролль ненавидел слезы,
И от хандры готов избавить деву.
Она цветок просила, он дал розы –
Букет, который восхитил бы королеву.

Из бледного тумана соткал он лилии и розы,
Поставив их в большой горшок с водой,
Украсил их воздушной резедой,
И тонкий аромат стал навевать ей грезы. 
А она?
         Была в восторге,
                Растрогалась до слез,
                Немного смущена,
                И все же -
И все же была, возможно, чуть-чуть раздражена.
           Роберт Грейвз
             

        Fool Moon

As I walked out that sultry night,
  I heard the stroke of one.
The moon, attained to her full height,
  Stood beaming like the sun:
She exorcized the ghostly wheat
To mute assent in love’s defeat,
  Whose tryst had now begun.

The fields lay sick beneath my tread,
  A tedious owlet cried,
A nightingale above my head
  With this or that replied –
Like man and wife who nightly keep
Inconsequent debate in sleep
  As they dream side by side.

Your phantom wore the moon’s cold mask,
  My phantom wore the same;
Forgetful of the feverish task
  In hope of which they came,
Each image held the other’s eyes
And watched a gray distraction rise
  To cloud the eager flame –

To cloud the eager flame of love,
  To fog the shining gate;
They held tyrannous queen above
  Sole mover of their fate,
They glared as marble statues glare
Across the tessellated stair
  Or down the halls of state.

And now warm earth  was Arctic sea,
  Each breath came dagger-keen;
Two bergs of glinting ice were we,
  The broad moon sailed between;
There swam the mermaids, tailed and finned,
And love went by upon the wind
  As though it had not been.
    Robert Graves

      Полная луна

Когда мы вышли в зной ночной,
Пробило ровно час.
Луна своею полнотой,
Как солнце, освещала нас.
Из призрачно стоящей ржи
Она творила миражи,
Чтоб пламень страсти в нас погас.

Поля лежали, как больной,
И нудно ухала сова,
А соловей над головой
Как бы в ответ бросал слова;
Так рядом спя, муж и жена
Уже в объятьях крепких сна
Бормочут про свои дела.

В холодной лунной маске был
Твой призрак, как и мой.
Конечно, каждый позабыл
О цели столь горячечной.
И каждый видел истукан
В глазах другого лишь туман,
Гасящий жар их огневой.

Туман тушил огонь страстей,
Ворота счастья застилал;
Вершителем судьбы их всей
Тиран вверху над ними стал.
Они, как статуи, сверкали
В причудливом каком-то зале,
Где должен состояться бал.

Теперь здесь Арктика была,
А каждый вдох был, как кинжал.
Луна меж нами проплыла,
Свой блеск двум айсбергам придав;
За ней сирены с чешуей.
Ну, а любовь наша? Ее
Как будто ветер вдаль умчал.
       Роберт Грейвз
          Dance of Words
To make them move, you should start from lightning
And not forecast the rhythm: rely on chance,
Or so-called chance for its bright emergence
Once lightning interpenetrates the dance.

Grant them their own traditional steps and postures
But see they dance it out again and again
Until only lightning is left to puzzle over –
The choreography plain, and the theme plain. 
Robert Graves
         Танец слов
Ты с молнии начни: они придут в движение;
Не задавай им ритм, зависит все от шанса,
А, появившись, шанс молниеносно
Закружит всех их в вихре танца.

Придай привычные для них и па, и позы,
Пусть они долго пляшут, не уставая.
Лишь молния останется к концу загадкой –
Простая тема, хореография простая.   
       Роберт Грейвз
         Burn it!

Fetch your book here.
That you have fought with it for half a year
(Christmas till May)
Not intermittently but night and day
Need but enhance your satisfaction
In swift and wholesome action. 

Write off the expense
Of stationary against experience,
And salvage no small beauties or half-lines.
You took the wrong turn, disregarded signs
Winking along your track,
Until too close-committed to turn back. 

Fetch the book here
And burn it without fear,
Grateful at least that, having gone so far,
You still know what truth is and where you are,
With better things to say
In your own bold, unmarketable way. 
       Robert Graves

Сожги ее!
Принеси ту громаду тома,
Над которой ты билась дома
С Рождества вплоть до мая,
Днем и ночью читая.
А ведь только быстрое чтение
Приносит нам наслаждение.

Запиши бумагу в расход,
А полученный опыт – в доход.
Не пытайся спасти что-нибудь:
Ты вступила на ложный путь,
Хотя тебе знаки кивали,
Своевременно предупреждали.

Эту книгу не береги
И без раздумий скорее сожги.
Далеко ты зашла. Будь рада,
Что правда – твоя награда.
Ты лучше, по меньшей мере,
Можешь сказать в откровенной манере.   
     Роберт Грейвз
       
In Broken Images

    He is quick, thinking in clear images,
    I am slow, thinking in broken images.
He becomes dull, trusting to his clear images,
I become sharp, mistrusting my broken images.
    Trusting his images, he assumes their relevance:
    Mistrusting my images, I question their relevance. 
Assuming their relevance, he assumes the fact;
Questioning their relevance, I question the fact.
    When the fact fails him, he questions his senses;
    When the fact fails me, I approve my senses.
He continues quick and dull in his clear images;
I continue slow and sharp in my broken images.
    He in a new confusion of his understanding,
    I in a new understanding of my confusion.

          Robert Graves

В размытых понятиях

Он мыслит быстро четкими понятиями,
Я мыслю медленно размытыми понятиями.
Он скучен в своей вере в четкие понятия,
Я остроумен со своим неверием в размытые понятия.
Веря своим понятиям, он предполагает достоверность их.
Не веря же своим понятиям, я ставлю под сомнение достоверность их.
Предполагая достоверность, он принимает некий факт.
Ставя под сомнение достоверность, я ставлю под сомнение сам факт.
Когда же факт его подводит, он ставит под сомнение свои чувства.
Когда же факт меня подводит, я одобряю свои чувства.
По-прежнему он быстро, скучно мыслит четкими понятиями.
По-прежнему я медленно и остроумно мыслю размытыми понятиями. 
В его уме опять неразбериха в понимании,
А у меня же – понимание неразберихи.

           Роберт Грейвз
 A Cough

I have a little cough, sir
In my little chest, sir;
Every time I cough, sir,
It leaves a little pain, sir;
Cough, cough, cough, cough,
There it is again, sir.
      Robert Graves

Кашель
У меня небольшой кашель, сэр,
В моей грудке, сэр,
Когда кашляю, сэр,
Тут болит чуть-чуть, сэр.
Кхе-кхе-кхе.
Снова  мне кольнуло в грудь, сэр.
     Роберт Грейвз

         I’d Die for you

I’d die for you, or you for me,
So furious is our jealousy –
And if you doubt this to be true
Kill me outright, lest I kill you.
            Robert Graves
 
Готов умереть из-за тебя

Готов умереть из-за тебя, ты из-за меня –
Нет ничего яростнее ревности огня.
Если сомневаешься в истине такой,
Убей меня, чтобы спастись самой.
              Роберт Грейвз 

            Lost Love

His eyes are quickened so with grief,
He can watch a grass or leaf
Every instant grow; he can
Clearly through a flint wall see,
Or watch the startled spirit flee
From the throat of a dead man.
    Across two counties he can hear
And catch your words before you speak.
Woodlouse or the maggot’s weak
Clamour rings in his sad ear,
And noise so slight it would surpass
Credence – drinking sound of grass,
Worm talk, clashing jaws of moth
Chumbling holes in cloth;
The groan of ants who undertake
Gigantic loads for honour’s sake
(Their sinews creak, their breath comes thin);
Whir of spiders when they spin,
And minute whispering, mumbling, sighs
Of idle grubs and flies.
    This man is quickened so with grief,
He wanders god-like or like thief
Inside and out, below, above,
Without relief seeking lost love.
             Robert Graves

     Ушедшая любовь

Он в горе очень зорким стал
И видит то, что раньше не видал.
Он может видеть, как трава растет,
Может сквозь стенку подсмотреть,
Как к человеку подступает смерть
И как его душа уходит через рот.
Теперь обрел он острый слух,
Он слышит не произнесенные слова,
Даже как воду пьет трава,
Не говоря уже о вздохах мух.
И он совсем не удивится,
Услышав, как ползет мокрица.
Он чутко слышит каждый звук:
Как паутину ткет паук,
Как моль шуршит в тщетной надежде
Прогрызть дыру в плотной одежде.
Он слышит муравьев упорный труд,
(Они огромный груз несут),
И слабый шепот, и обрывки слов
Беспечных, праздных мотыльков.
Тот человек от горя занемог,
Ходит везде, как вор, а может быть, как бог,
Без устали все время находясь в пути,
Стремясь ушедшую любовь найти.
                Роберт Грейвз

        Apples and Water

Dust in a cloud, blinding weather,
   Drums that rattle and roar!
A mother and daughter stood together
   By their cottage door.

‘Mother, the heavens are bright like brass,
   The dust is shaken high,
With labouring breath the soldiers pass,
   Their lips are cracked and dry.

“Mother, I’ll throw them apples down,
   I’ll fetch them cups of water.’
The mother turned with angry frown,
   Holding back her daughter.

‘But mother, see, they faint with thirst,
   They march away to war.’
'Ay, daughter, these are not the first
   And there will come yet more.

‘There is no water can supply them
   In western streams that flow;
There is no fruit can satisfy them
   On orchard-trees that grow.

“Once in my youth I gave, poor fool
   A soldier apples and water;
And may I die before you cool
   Such drouth as his, my daughter.
            Robert Graves   

   Яблоки и вода

В небе пыль, зной и жара,
Барабанный бой.
Дочь и мать так у двора
Говорят между собой:

«День сегодня раскаленный,-
Дочь в раздумье говорит,-
У солдат вид утомленный,
Пыль глаза слепит.

Я дам яблок им немного,
Напою водой».
Мать одернула дочь строго:
"Нет! Не надо! Стой!"

«Но ведь их так мучит жажда
И они идут сражаться!»
«Они будут не однажды
На твоем пути встречаться.

Нет ни рек, ни родников,
Чтоб их жажду утолить,
Нет на свете тех садов,
Чтобы всех их накормить.

В своей юности однажды
Я дала солдату пить.
Дай Бог, чтоб такую жажду
Ты сумела утолить».
            Роберт Грейвз
*****************************************************