Человек человеку - текст!

   (Из романа "Башмак Эмпедокла)   
   
...Я не сразу заметил,  что  кто-то то ли остался в комнате, то ли возник в ней, он бубнил, как молитву: человек – это звучит модно, человек человеку – текст! Знаю, согласился я, это открыли  французы, все есть текст, вот и человек тоже. Вовсе не французы, возразил  мне текст, бубнящий в темноте, – это открыли задолго до  всяких  там  ученых русские уголовники, но их открытие, как и прочие в России,  замалчивается. Говоря так, он позвякивал какими-то металлическими мелочами. Вы давно читали настоящего уголовника? Ведь даже не раскрывали? Я  хотел  пробормотать, что я стараюсь следить за новой литературой, но мой гость напористо наседал: вы видели, что написано у настоящего уголовника на груди? А на ягодицах? Это вам не глупые комиксы, это –  афористика!  Ну,  я вас не хочу обижать, напротив, я все сделаю от меня зависящее, чтобы вас читали! Не беспокойтесь, это совсем не больно, представьте себе, что  вы спите, спите... Следы ваших снов, ваше подсознание как бы само проступает на вашей поверхности. И я могу предложить джентльменский набор,  лучшие в мире тексты! Для груди, тут надо нечто подходящее на случай,  если понадобится рвануть на груди рубашку. А для ягодиц я подберу  вам  сюрприз, вы всю жизнь будете гадать, не догадаетесь! Только самым близким вы сможете доверить разгадать эту тайну! Я был не в силах сопротивляться  и только вспотел от жути, это вселило в меня надежду, быть  может,  нельзя будет писать по потному телу. Художник слова уже  подступал  ко  мне  со своими склянками и колющими предметами, как вдруг на его пути сгустилась фигура в плаще и с кинжалом.
     – На кого работаешь! – вскричала фигура. – Ты что не знаешь, что всякий текст должен быть, прежде всего, зашифрован? И разве тебе  неизвестно, что всякий открытый текст, если он может попасть в  руки  врага,  должен быть в крайнем случае съеден? Как же он съест сам себя? На что ты  обрекаешь, художник слова, моего беспечного, спящего  друга?  Ведь  ему  еще предстоит пройти огонь и воду...
     – Вот-вот, – прошипел защитнику моему художник, – воду и огонь! Потому я и хочу превратить его в рукопись, ведь рукописи не горят!  На  этом месте я и уснул, наконец, или, наконец, проснулся, что в принципе одно и то же.