Г. Гейне. Принцесса Шаббат

H.Heine. (1797-1856). Prinzessin Schabbat.

Нас в арабских сказках встретят
Заколдованные принцы;
Временами свой прекрасный
Облик принцы принимают.

Но чудовище однажды
Стало сыном королевским,
В ослепительных одеждах,
Неразлучным с флейтой нежной.

Срок заклятья истекает
И мы снова видим принца
В облике ужасном монстра,
С гривой пышною, лохматой.

Я хочу вам спеть о принце,
Израэлем принца звали.
По заклятью злому ведьмы
Был он превращён в собаку.

Мысли псиные ютились
В голове его собачьей
И он гадил где попало,
Под насмешками мальчишек.

Но по пятницам, лишь только
За горой садилось солнце,
Колдовство теряло силу,
Превращался пёс в мужчину.

Человеческие чувства
Были все ему не чужды.
С гордо поднятой главою и торжественно наряжен
Входит он в дворец отцовский:

«Я приветствую вас, своды
Моего отца-монарха,
Якоба шатёр. Целует
Рот мой столб, что держит двери».

Зал таинственности полон,
Шёпот в нём и паутина
И невидимый хозяин
Дышит в темноте зловеще.

Тихо! Сенешаль лишь только,
(Он синагогальный служка),
Вверх и вниз упрямо скачет,
Чтоб в лампадах свет затеплить.

Утешение сулящие светильники златые!
В вас и с блеском и с мерцаньем
Гордо вспыхивают свечи
Возле стен на парапете.

Пред ларцом, в котором Тора
За портьерою хранится,
Под шелковым покрывалом,
Разукрашенным камнями -

Там, за кафедральным пультом
Прячется общинный певчий,
Местный модник, что жилетку
Носит чёрную небрежно,

Свою белую ладошку
Демонстрирует нарочно,
Подпирая подбородок
И в висок упёршись пальцем

Тралялякает тихонько,
Но в конце, возвысив голос,
Пропоёт он вдохновенно:
«Леха Доди ликрас кале!»

Леха Доди ликрас кале -
Выйди милый, ждёт невеста,
Для тебя покров отбросив
От застенчивого личка.

Эти милые припевки,
Что поют на каждой свадьбе,
Сложил славный миннезингер.
Дон Йегуда бен Халеви.

В песне бракосочетанье
Воспевают Израэля
С юною принцессой Шабат,
Ныне звущейся княгиней.

В красоте княгине равны
Лишь цветы и жемчуг редкий.
Красота царицы Савской
С ней и близко не сравнится.

Эта синяя кошёлка
Мудростью блеснуть хотела,
Но, благодаря загадкам,
Лишь прославилась занудством.

Но принцесса Шабат, это
Средоточие покоя,
Избегает всевозможных
Словопрений и дебатов.

Прямо противоположна
Eй,читающая вирши,
С пафосом, который волос
Распускает, словно в бурю.

Благонравно укрывает
Косы тихая княгиня
Под чепцом. Бросает взгляды
Как газель, стройна на диво.

Для любимого позволить
Всё готова, лишь куренье
По субботам под запретом:
«Потерпеть придётся, милый!

Но зато в обед сегодня
Ждёт тебя чудесный шалет*
С овощами и фасолью -
Блюдо, что Богов достойно!

Шалет — это божья искра,
Дочерь Рая — так назвал бы
Его Шиллер в своей оде,
Если б шалет он отведал.

Шалет — это дар небесный,
Сам Господь его готовить
Моисея на Синае
Научил во время оно.

Там Всевышний между делом
Десять заповедей сразу
На гранитные скрижали
Внёс, чтоб мы не забывали.

Шалет — истинного бога
Хлеб кошерный,
Пища рая.
Разве может с ним сравниться

Та амброзия, что Боги
Древней Греции вкушали
И в языческом обличьи
Лишь чертей в себе скрывали.

Принц отведал это блюдо,
Его очи прояснились
И, с блаженною улыбкой
Он промолвил, сняв жилетку:

«Уж не воды ль Иордана
Слышу я, фонтанов струи
В рощах пальмовых Бет-Эля,
Где привал нашли верблюды?

Или это с Гилеадских
Гор спускаются отары
И ленивые бараны
Тишь тревожат колокольцем?»

Но уходит день и тени
Длинноногие шагами
Приближают час печальный
И усталый принц зевает.

Ледяную хватку ведьмы
Ощущает он на сердце,
Как под ливнем дрожь -
Начало превращения в собаку.

Золотую табакерку
Подаёт принцесса принцу,
Чтоб ещё раз насладился
Ароматом благовоний.

Чару полную подносит
На прощание принцесса,
Пьёт поспешно принц,
Оставив недопитых пару капель.

Выплеснув на стол остаток,
Он берёт свечи огарок,
В лужицу его макает
И огарок с треском гаснет.

Перевод с немецкого 19.03.12 — 27.01.13.

*Чолнт (шалет)


Чолнт или чулнт (от идиш ;;;;;;; чо/улнт; на западном диалекте идиш ;;;;; шалет) — традиционное еврейское субботнее блюдо из мяса, овощей, крупы и фасоли.
Слово чолнт/чулнт предположительно провансальского происхождения, как и значительный слой средневековой религиозной лексики идиша. Идея чолнта заключается в приготовлении горячего блюда при coблюдении религиозного запрета на разжигание в Субботу огня.
Чолнт готовится в горшке. Ставится в печь в пятницу накануне наступления Субботы и томится до следующего дня, когда семья возвращалась после молитвы из синагоги. В новое время, когда традиционных русских и литовских печей почти не осталось, применяют другие способы и стараются достичь правильного вкуса.
В еврейских местечках чолнт часто не готовили дома, а относили в местную пекарню и ставили в остывающую печь.
Это еврейское блюдо под названием човлент стало обыденной пищей также для жителей Закарпатья (Украина), и готовят его практически в каждой семье. Изобретательные закарпатцы позаимствовали это блюдо у евреев (какой-то период времени в Ужгороде проживало примерно 30 %, а в Мукачеве — почти 50 % евреев ашкеназов), но внесли в него свои коррективы. Используется любое мясо и обязательно добавляется острый перец (эта практика была позаимствована у венгров).
Чолнт дал повод для большого количества идиом и пословиц в еврейском языке идише — например: «С ним только чолнт есть» — означает негодного человека или того, которого не хотят принять в компанию, «Жизнь, как чолнт — что положишь, то и будешь кушать».

Prinzessin Sabbath.

In Arabiens Maerchenbuche
Sehen wir verwuenschte Prinzen,
Die zu Zeiten ihre schoene
Urgestalt zurueckgewinnen:

Das behaarte Ungeheuer
Ist ein Koenigsohn geworden;
Schmuckreich glaenzend angekleidet,
Auch verliebt die Floete blasend.

Doch die Zauberfrist zerrinnt,
Und wir schauen ploetzlich wieder
Seine koenigliche Hoheit
In ein Ungetuem verzottelt.

Einen Prinzen solchen Schicksals
Singt mein Lied. Er ist geheissen
Israel. Ihn hat verwandelt
Hexenspruch in einen Hund.

Hund mit huendischen Gedanken,
Koetert er die ganze Woche
Durch des Lebens Kot und Kehricht,
Gassenbuben zum Gespoette.

Aber jeden Freitag Abend,
In der Daemmrungstunde, ploetzlich
Weicht der Zauber, und der Hund
Wird aufs Neu ein menschlich Wesen.

Mensch mit menschlichen Gefuehlen,
Mit erhobnem Haupt und Herzen,
Festlich, reinlich schier gekleidet,
Tritt er in des Vaters Halle.

»Sei gegruesst, geliebte Halle
Meines koeniglichen Vaters!
Zelte Jakobs, eure heilgen
Eingangspfosten kuesst mein Mund!«

Durch das Haus geheimnisvoll
Zieht ein Wispern und ein Weben,
Und der unsichtbare Hausherr
Atmet schaurig in der Stille.

Stille! Nur der Seneschall
(Vulgo Synagogendiener)
Springt gesch;ftig auf und nieder,
Um die Lampen anzuzuenden.

Trostverheissend goldne Lichter,
Wie sie glaenzen, wie sie glimmern!
Stolz aufflackern auch die Kerzen
Auf der Br;stung des Almemors.

Vor dem Schreine, der die Thora
Aufbewahret und verh;ngt ist
Mit der kostbar seidnen Decke,
Die von Edelsteinen funkelt -

Dort an seinem Betpultst;nder
Steht schon der Gemeindesaenger;
Schmuckes Maennchen, das sein schwarzes
Maentelchen kokett geachselt.

Um die weisse Hand zu zeigen,
Haspelt er am Halse, seltsam
An die Schlaef den Zeigefinger,
An die Kehl den Daumen dr;ckend.

Traellert vor sich hin ganz leise,
Bis er endlich lautaufjubelnd
Seine Stimm erhebt und singt:
Lecho Daudi likras Kalle!

Lecho Daudi likras Kalle -
Komm, Geliebter, deiner harret
Schon die Braut, die dir entschleiert
Ihr verschaemtes Angesicht!

Dieses h;bsche Hochzeitkarmen
Ist gedichtet von dem grossen,
Hochberuehmten Minnesinger
Don Jehuda ben Halevy.

In dem Liede wird gefeiert
Die Vermaehlung Israels
Mit der Frau Prinzessin Sabbath,
Die man nennt die stille Fuerstin.

Perl und Blume aller Schoenheit
Ist die Fuerstin. Schoener war
Nicht die Koenigin von Saba,
Salomonis Busenfreundin,

Die, ein Blaustrumpf Aethiopiens,
Durch Esprit brillieren wollte,
Und mit ihren klugen Raetseln
Auf die Laenge fatigant ward.

Die Prinzessin Sabbath, welche
Ja die personifizierte
Ruhe ist, verabscheut alle
Geisteskaempfe und Debatten.

Gleich fatal ist ihr die trampelnd
Deklamierende Passion,
Jenes Pathos, das mit flatternd
Aufgeloestem Haar einherstuermt.

Sittsam birgt die stille Fuerstin
In der Haube ihre Zoepfe;
Blickt so sanft wie die Gazelle,
Blueht so schlank wie eine Addas.

Sie erlaubt dem Liebsten alles,
Ausgenommen Tabakrauchen -
»Liebster! Rauchen ist verboten,
Weil es heute Sabbath ist.

»Dafuer aber heute Mittag
Soll dir dampfen, zum Ersatz,
Ein Gericht, das wahrhaft goettlich -
Heute sollst du Schalet essen!«

Schalet, sch;ner G;tterfunken,
Tochter aus Elysium!
Also kl;nge Schillers Hochlied,
Haett er Schalet je gekostet.

Schalet ist die Himmelspeise,
Die der liebe Herrgott selber
Einst den Moses kochen lehrte
Auf dem Berge Sinai,

Wo der Allerhoechste gleichfalls
All die guten Glaubenslehren
Und die heilgen zehn Gebote
Wetterleuchtend offenbarte.

Schalet ist des wahren Gottes
Koscheres Ambrosia,
Wonnebrot des Paradieses,
Und mit solcher Kost verglichen

Ist nur eitel Teufelsdreck
Das Ambrosia der falschen
Heideng;tter Griechenlands,
Die verkappte Teufel waren.

Speist der Prinz von solcher Speise,
Glaenzt sein Auge wie verklaeret,
Und er knoepfet auf die Weste,
Und er spricht mit selgem Laecheln:

»Hoer ich nicht den Jordan rauschen?
Sind das nicht die Bruesselbrunnen
In dem Palmental von Beth-El,
Wo gelagert die Kamele?

»Hoer ich nicht die Herdengl;ckchen?
Sind das nicht die fetten Haemmel,
Die vom Gileathgebirge
Abendlich der Hirt herabtreibt?«

Doch der sch;ne Tag verflittert;
Wie mit langen Schattenbeinen
Kommt geschritten der Verw;nschung
Boese Stund - Es seufzt der Prinz.

Ist ihm doch als griffen eiskalt
Hexenfinger in sein Herze.
Schon durchrieseln ihn die Schauer
Huendischer Metamorphose.

Die Prinzessin reicht dem Prinzen
Ihre gueldne Nardenbuechse.
Langsam riecht er - Will sich laben
Noch einmal an Wohlgeruechen.

Es kredenzet die Prinzessin
Auch den Abschiedstrunk dem Prinzen -
Hastig trinkt er, und im Becher
Bleiben wen’ge Tropfen nur.

Er besprengt damit den Tisch,
Nimmt alsdann ein kleines Wachslicht,
Und er tunkt es in die Naesse,
Dass es knistert und erlischt.

Heinrich Heine