Арбузная мякоть

***
В одночасье абрикосы пламенем
утреннюю мглу одесских улиц
опалили, и бредёшь без памяти
как заворожённая от счастья
Пересыпи в сторону и далее,
запинаясь и не видя лиц,
и твоя ладонь лежит на талии,
словно неживая, и дрожит.

***

На пляже скрипочка играет
«7/40» и старик еврей
ладонь приставив звукам рая
внимал казалось. Всё быстрей
мотивчик  райский, две тесёмки
сползли с одной ноги, потом
с другой… Лицо по-детски скомкав,
смеётся он беззубым ртом
и счастлив. «Эй, чудак, штиблеты –
ему кричат – не потеряй!».
Всё нипочём, в Одессе летом
и босым рай.

***

От причала ухожу
по рыбацкой улице
и хрустят при каждом шаге
высохшие устрицы.

По песчанику и сланцам
поднимаюсь выше,
там, где белая акация
гладью небо вышила
по глазури. Затаив
сбитое дыхание –
полыхают через край
ранние тюльпаны.
Между ними валуны
гордые и важные
забрели и разлеглись
на прогретых пажитях.

А внизу по рации
штурман в рубке капитанской
на гитаре бацает
под Высоцкого Володю–
он сегодня в моде.
И такая благодать…
Полдень, берег Крыма,
перешёптыванья волн
и рыданья рынды.

*




* * *

Мы пили чай, хоть час был ранний
и спать да спать под одеялом
свернувшись. Вдруг кают-компанию
нездешним светом осияло.
И все сместилось, чай оставленный
остыл уже, заворожённо
смотрели, как почти расплавленный
и только с краю обожженный
струился мир и теплой мякотью
арбуза спелого неспешно
припоминал по старой памяти
былую внешность.

***

Ах, как щедры вы на подарки,
словами нежно оплетая.
И забываясь, тихо таю,
как вата, купленная в парке
во время летнего дождя
сквозь солнце. В сладком поцелуе
прилипнут губы и дрожа,
сорвется с неба «аллилуйя»
на кроны старых лип, на ивы.
На пары дивных лебедей
среди трепещущих огней,
двойным плывущие наивом.

***
Растекая теплого сиянья
осиянно-зыбкий полукруг,
кажется, в нездешнее обманье
выплываешь медленно из рук.
И не в силах вытерпеть отрады,
закрываешь сонные глаза.
Долго-долго лунною сонатой
будут отзываться небеса
в памяти и даже через годы,
через всю немыслимую даль,
слышать – на дымящиеся воды
падает нездешняя печаль.