Филип Ларкин. Машины скорой помощи

Закрыты, как для покаяния, пронзают
Они дневной обычный городской шум-гам, 
Взгляд поглощают, и не возвращают взгляда,
И замирают у обочин здесь и там:
Блеск серый, руки на табличке - все как надо. 
Все улицы, приходит время, посещают.

Тогда и дети, что на улице играют,
И женщины, бредущие домой от лавок,
Увидят, сразу прекращая тары-бары,
Над одеялом бледное лицо: вид жалок, -               
Мгновение всего,  - носилки санитары 
Проносят и в машине быстро запирают.

А пустота, не сознававшаяся ясно,
Лежащая под всем, что мы предпринимаем,
Совсем нежданно проявляется вполне, -
Миг неизменен и безлик и узнаваем; 
Дверей закрытых безысходность; в тишине
- Беда! – шепнут, себя жалея, - не напрасно:

Так в прожитое вирус смерти проникает
Потерей радужной надежды навсегда, -
Из воздуха насыщенного мертвым хладом;      
Тот опыт, что копился в прежние года,
Всей жизнью - случаем, семьей, укладом,      
Теряет важность и вконец ослабевает;

Забыть любовь, утехи, встречи, расставанья
Уединенных поневоле заставляет - 
Теперь уж это им никто не сможет дать,
Жизнь отдаляется, путь скорбный умаляет
И приближает то, что остается ждать. 
Мы все заложники пути и расстоянья.


Philip Larkin
Ambulances


Closed like confessionals, they thread
Loud noons of cities, giving back
None of the glances they absorb.
Light glossy grey, arms on a plaque,
They come to rest at any kerb:
All streets in time are visited.

Then children strewn on steps or road,
Or women coming from the shops
Past smells of different dinners, see
A wild white face that overtops
Red stretcher-blankets momently
As it is carried in and stowed,

And sense the solving emptiness
That lies just under all we do,
And for a second get it whole,
So permanent and blank and true.
The fastened doors recede. Poor soul,
They whisper at their own distress;


For borne away in deadened air
May go the sudden shut of loss
Round something nearly at an end,
And what cohered in it across
The years, the unique random blend
Of families and fashions, there

At last begin to loosen. Far
From the exchange of love to lie
Unreachable insided a room
The trafic parts to let go by
Brings closer what is left to come,
And dulls to distance all we are.