Первое Рождество в Нью-Йорке

Первое Рождество в Нью-Йорке

Переступив границу зазеркалья,
по времени, как по мосту над бездной,
я перешел в другое измеренъе,
безвременье оставив за спиною,
сменив на мили и на фунт изюма
фунт лиха и мозолистые версты:
в последний раз границу, как шлагбаум,
открыли после шмона на таможне,
и вот с зеленоватой подорожной
я прибыл, скарбом прошлого навьючен,
в Страну Чудес, в чудесную страну,
в рождественски сновиденную сказку,
где гордый человек нагромоздил
над башней башню дерзко в небеса,
они манят, мигая огоньками,
огромные рождественские елки
(быть может, небеса съедят пилюлю
в обертке многозначной: "Верим в Бога").
Бетон и сталь. И торжество кубизма —
зеркальный мир кубов и параллелей
и гром мостов: в гирляндовом убранстве
они здесь верно служат, выгнув спины
под шинами ревущих кадиллаков
и скрежетом сабвея. Грохот мачт
и пенье ветра над столицей мира.
Здесь день-деньской торгуют и снуют,
предвосхищая все желанья ваши,
подталкивая в 21 век.
Мерцают мониторы, и пищат
компьютеры, как радостные дети,
решив задачу, выполнив урок.
На дне, как встарь, толкутся пешеходы,
на Пятой Авеню снуют савраски
и лихачи кричат, жуя резинку,
спеша Манхэттен показать туристам,
где розовые Санта Клаусы бодро,
чтоб доллар ваш получше отоварить,
усердно зазывают в магазины,
где за витриною, в тиши музейной
красуются, вертясь, автомобили.
Блуждает запах жареных каштанов,
смешавшись с крепким духом шашлыков,
вливаясь в ноздри праздных пешеходов;
играют блюзы будущие звезды,
наяривает человек-оркестр,
а рядом в колокольчики гремят
солдаты в юбках Армии Спасенья,
роскошные пайки готовя нищим.
На мостовой вьетнамский ветеран
в три строчки жизнь свою сумел вместить
от той войны до нынешнего СПИДа.
Разнообразьем этим оглушен,
я топаю сибирским ходоком
и то ищу, что потерял не здесь,
но, может быть, как в сказке, вдруг найдется
в пронумерованном и крепко сшитом,
пронизанном прямыми лабиринте.

1989-1990