Был март

Был март, конец недели, вечерело.
Промозглый дождь нудил в остатке дня.
У всех был свет, у нас лишь не горело.
Сгущалась тьма, все контуры черня.

Настырные стучали в окна капли,
Сменяясь дробью матового льда.
Косматых туч обрывки грязной пакли
По небу ветер гнал неведомо куда.

Тепла хотелось, возрожденья звуков,
Не монотонных, трепетно-живых.
В карманах стыли зябнущие руки,
А в голове витал тревожный стих.

Молчащий телефон отсёк меня от мира.
Давила мозг немая тишина.
Фонарь, стоящий в кухне для близира,
Покрыла давней пыли седина.

Зажечь свечу пытался. То и дело
Все спички, вспыхнув, гасли без огня,
Вот уж почти коробка опустела,
Но вот удача! Чёрт возьми меня!

Дрожащий лепесток у изголовья свечки,
Качнувшись пару раз, затрепетал, окреп,
По стенам в пляс теней пустились человечки,
Движеньем оживив мой молчаливый склеп.

И слух донёс из мёртвого эфира
Ритмичный перестук стенных часов.
И вновь вернулось ощущенье мира,
Сплетались в рифмы многозвенья слов.

И не был стих мой темой обозначен.
Как говорится, песня ни о чём.
Но я уж «на сносях», свеча горит тем паче,
Присел за стол с бумагой и пером.

За строчкой строчка в стан стиха ложится,
И ямбов волшебство из них ровняет строй.
А мысль, как непутёвая девица,
То вспыхнет, то замрёт, то нету никакой.

Но музыкой захваченный стиха,
Ловил я рифм прелестное круженье.
Как – будто в этом было утешенье
От суеты земной и тяжкого греха.

Вот так бывает, скука иль ненастье
Завладевают вдруг моим пером,
И, как бы ни хотел, но я уже во власти,
И в муках одержим ещё одним стихом.

Был март, конец недели, вечерело.
Промозглый дождь нудил в остатке дня.
А на моём столе свеча горела,
И буйство муз тревожило меня.

                март  2007