божественная комедия ад песнь тридцать первая

Я вспоминал те странные мгновенья.
Сказать вот так и тут же замолчать.
И вдаль идти без слов и без смущенья.

Сказать,забыть и снова все сказать.
Ахилл всегда такой был мере верен.
Всегда умел кольнут и убежать.

И ров опять страданием измерен.
То впереди,то снова за спиной.
И снова я уверен,не уверен.

То ночь,то день блеснули надо мной.
И то ли тьма, и то ли свет шептали.
И вдруг я слышу рог пронзил покой.

Тот вой дрожал и мы все задрожали.
Тот вой гудел и камни понеслись.
И приближались сумрачне дали.

И падали,и снова затряслись.
Великий Карл, в такой же рог когда-то,
Гудел по миру,поднимая высь.

И вот в огнях далекого заката.
Какой-то город странно заблестел.
И я спросил-Он с тишины и злата.

И я сказал-А я б там жить хотел.
Учитель мой сказал и засмеялся.
-Пустой обман...да ты я вижу смел!

Пустой обман,а ты не растерялся.
Надежды все отдал ему навек.
Но ты молчи,ты просто обознался.

Поэт всегда ведь тоже человек.
И ласково руки моей коснулся.
-Ты видишь даль пустую возле рек.

Но я от этих слов вдруг содрогнулся.
Поняв их смысл...и все стоял,стоял.
Гиганты там...один из них согнулся.

Другой в ответ протяжно замычал.
Пустой обман мне снова стал так страшен.
Закатный свет другой закат скрывал.

Мы шли туда,в мир этих жутких башен.
И каждый миг нас к страху приближал.
И этот миг был навсегда опасен.

То тихо выл,то тихо все дрожал.
Он мне напоминал Монтереджоне.
Зловещий блеск,зловещий карнавал.

Два призрака на целом небослоне.
И мы идем,и все глядим на них.
Два призрака в каком-то жутком стоне.

Как мне казалось,навсегла слепых.
Уже я видел одного так ясно.
И лапы ног,корявых и стальных.

Природа много делает напрасно.
Но здесь я это ужас углядел.
И что для Марса вечно и прекрасно.

То для меня-клубок огромных тел.
Огромный блеск в глазах таких огромных.
Огромный рот,так злобно зашипел.

И было много этих пятен черных.
И лапы ног все выше вознеслись.
И много мыслей приходило вздорный.

Одна из них-ты лучше помолись!
И лоб его был вечностью измерен.
Глаза,как море,встань и утопись.

Здесь сам размер навеки был утерен.
И цифры здесь нам были никчему.
И каждый шаг пространствами проверен.

Но я пространства эти не пойму.
И надпись эта странная блестела.
И блеском убивала тишину.

Rafel mai amech i...almetella!
И вдруг опять бездушный,дикий рев.
И все над нами странно зашумело.

И вождь сказал-Ты этим так не нов.
Прими мои усталые сомненья.
Как знак того,что нет тебе даров.

Ты смутный дух без снов и откровенья.
Без той любви,которой верен я.
Ты смутный дух и нет тебе значенья.

Не для тебя прекрасная земля.
А мне сказал-Не умирай от злобы.
Ты верь в добро.Неси его веля.

То царь Немврод и все его утробы.
Но мы его забудем в этот миг.
Иди вперед, неси огонь свободы.

И я шагнул куда-то напрямик.
И снова тень бездушная сверкнула.
Размер его был снова так велик.

И лапы она молча протянула.
И показала сплюстнутый живот.
Огромный зад,для каменного стула.

И лапа,как-то странно упадет.
Казалось нету им уже движенья.
И путь к движенью больше не найдет.

-Готовил бесконечные сверженья.
Насильем власть пытался захватить.
Один погром...потом идут сожженья.

Потом погромы не остановить.
То Эфиальт,он был у них там первый.
Теперь не может рук пошевелить.

-А он такой надменный и безмерный.
Но я хочу узнать размер его.
Ведь он не житель тихий и пещерный.

Учитель не сказал мне ничего.
Он поглядел куда-то и куда-то.
И я его оставил одного.

И он стоял над тишиной заката.
Над этой тенью думал и стоял.
И тень ушла куда-то без возврата.

О,господи!  Весь небосклон дрожал.
И горы сотрясались и скрипели.
И падали с обвала на обвал.

Мы посмотреть на горы не успели.
А Эфиальт куда-то уходил...
И небеса от страха побелели.

И я от страха тоже бледным был.
Но страх прошел.И вдруг Антей явился.
И страх пришел и сердце захватил.

И вождь к нему спокойно обратился.
О, ты такой великий и могуч.
Там Сципион недели три бы бился.

Но ты явился грозный из-за туч.
И Ганнибала воины бежали.
И прятались бы где-то возле круч.

Сынам земли ты приносил печали.
Но мы к тебе сейчас вдвоем идем.
Спусти нас в глубь,там Коцита сковали,

Мороз и стужа ледяным огнем.
Тифей и Титий тоже замерзают.
И все молчат загадочно вдвоем.

Об этих муках люди не узнают.
А я их буду,буду воспевать.
Тебя сейчас поэты умоляют.

Антей спешит ладонь свою отдать.
Учитель встал и только покачнулся.
Ладонь крепка и снова,и опять.

Я рядом с ним стоял и улыбнулся.
И он рукой так трепетно обнял.
И блеск в глазах зарницы той коснулся.

И я зарнице этой прошептал.
И мы вдвоем стояли и смотрели.
И я пространства эти понимал.

Глаза Антея надо мной блестели.
И мы под взглядом опускались вниз.
Туда в провал,куда мы так хотели.

За этот вечно проклятый карниз.
Там где Иуда был сожжен навеки.
Где Люцифер проклятием повис.

И где плывут те огненные реки...