Г. Гейне. Символика чуши
О номере счастливом «Три»
Мы песню сочинили.
Лишь только радости ушли –
Заботы обступили.
Среди арабских цифр «Три»
Была всегда правдива.
В Европе – набожной она
Прославилась на диво.
По части нравов образцом
Служила та девИца.
В постели магды* встретив кнехта**
Пыталась удивиться.
За кофе летом в семь утра
В углу на кухне жалась,
А в девять вечера зимой
Дремотой наслаждалась.
Теперь те времена прошли,
Сменились рифмы, виды.
И нужно бедной цифре «Три»
Терпеть зло и обиды.
Сапожник, даже тот твердит,
Что тройкина головка
Приобрела «Семёрки» вид,
На Месяц влезшей ловко.
Но «семь» - мистическое число
Пифагорейцев славных,
А Месяц у Дианы службу нашёл,
Напоминает язычников – шабов.
Ты, «Тройка», сама символический знак
Высших бонз Месопотамии,
Породивших своим правлением лишь
Легенду о триедином святом начале.
Один скорняжка возразил:
«Тройка» набожна, ходит к обедне.
Почитаема нашими предками, что
Раньше верили во всякие бредни.»
Один портной, смеясь, сказал:
«О чём спорите вы, бедняги?
«Тройки не существует вообще,
Разве лишь на бумаге!»
Когда это услышала бедная «Три»,
Как отважная утка, с риском,
Прохромала шатаясь туда-сюда
И прохрипела с писком:
«Я стара, как эти моря и лес,
Как звёзды, что в небе мерцают;
Видела закаты великих царств,
Как народы восстают и умирают.
Я стояла у жужжащей прялки времён
Многие долгие тысячелетия,
И видела, как природа в чреве своём
Гнала волны ревя, свирепо.
Но в буре я смогла устоять
Средь обдуманно мрачного насилия.
И невинность не потерять
При всём нашла в себе силы я.
В чём подспорьем моя добродетель мне?
Надо мной смеются мудрецы и болваны.
Мир суров и несправедлив:
На каждом он оставит раны!
Но утешься, сердце! Есть у тебя
Твоя любовь, вера, надёжа,
Хороший кофе и рома глоток,
Что никакой скептик отнять не сможет»!
*магда – служанка
**кнехт – слуга, батрак, работник
Перевод с немецкого 26.11.11.
2
Symbolik des Unsinns
Wir heben nun zu singen an
Das Lied von einer Nummer,
Die ist geheissen Nummer Drei;
Nach Freuden kommt der Kummer.
Arabischen Ursprungs war sie zwar,
Doch christentuemlich frummer
In ganz Europa niemand war
Wie jene brave Nummer.
Sie war ein Muster der Sittlichkeit
Und wurde rot wie ein Hummer,
Fand sie den Knecht im Bette der Magd;
Gab beiden einen Brummer.
Des Morgens trank sie den Kaffee
Um sieben Uhr im Summer,
Im Winter um neun, und in der Nacht
Genoss sie den besten Schlummer.
Jetzt aber aendert sich der Reim,
Und aendern sich die Tage;
Es muss die arme Nummer Drei
Erdulden Pein und Plage.
Da kam ein Schuster und sagte: der Kopf
Der Nummer Drei, der saehe
Wie eine kleine Sieben aus,
Die auf einem Halbmond stehe.
Die Sieben sei aber die mystische Zahl
Der alten Pythagoreer,
Der Halbmond bedeute Dianendienst,
Er mahne auch an Sabaeer.
Sie selber, die Drei, sei Schibboleth
Des Oberbonzen von Babel;
Durch dessen Buhlschaft sie einst gebar
Die heil'ge Dreieinigkeitsfabel.
Ein K;rschner bemerkte dagegen: die Drei
Sie eine fromme Trulle,
Verehrt von unsern Vaetern, die einst
Geglaubt an jede Schrulle.
Da war ein Schneider, der laechelnd sprach,
Dass gar nicht existiere
Die Nummer Drei, dass sie sich nur
Befinde auf dem Papiere.
Als solches hoerte die arme Drei,
Wie eine verzweifelte Ente,
Sie wackelte hin, sie wackelte her,
Sie jammerte und flennte:
"Ich bin so alt wie das Meer und der Wald,
Wie die Stern', die am Himmel blinken;
Sah Reiche entstehn, sah Reiche vergehn
Und Voelker aufsteigen und sinken.
Ich stand am schnurrenden Webstuhl der Zeit
Wohl manches lange Jahrtausend;
Ich sah der Natur in den schaffenden Bauch,
Das wogte brausend und sausend.
Und dennoch widerstand ich dem Sturm
Der sinnlich dunkeln Gewalten -
Ich habe meine Jungferschaft
In all dem Spektakel behalten.
Was hilft mir meine Tugend jetzt?
Mich hoehnen Weise und Toren;
Die Welt ist schlecht und ungerecht,
Laesst niemand ungeschoren.
Doch troeste dich, mein Herz, dir blieb
Dein Lieben, Hoffen, Glauben,
Auch guter Kaffee und ein Schlueckchen Rum,
Das kann keine Skepsis mir rauben."
Свидетельство о публикации №111112701050