Вещи ветшают, покрываются пылью

Вещи ветшают, покрываются пылью
и рассыпаются в прах,
а ты живешь (порою кажется – вечно) –
всякий раз другой в окруженье других,
не всегда осознавая, что в знакомых обличьях
таятся новые люди, которых
ты прежде не знал,
но однажды в потоках зимнего солнца
на скользкой слепящей лыжне
или в сумрачном уголке,
попивая пепси и кофе вдали от столицы,
поймешь, что твои собеседники
говорят не с тобой, а с каким-то субъектом,
почти самозванцем, который выжил тебя
из твоей оболочки, присвоил имя твое
и даже привычки усвоил,
и вот вы встретились вдруг
в одной и той же судьбе
и, незаметно уйдя от других,
идете к пролому обветшавшего дома,
где расползлась паутина трещин по стенам,
а может быть, это – щупальца
странного спрута, который,
в наказанье за то, что ты отсюда ушел,
разрушает заброшенный дом,
неспешно и все-таки зримо
стирает приметы твоего пребывания здесь,
вслед за тобою перечеркнув
твои прошлые жизни?
И не в силах понять,
хороша или плоха перемена в тебе,
ты молча стоишь, как будто
хоронишь кого-то,
а поутру зеркала множат твое отраженье,
и ты замечаешь, как заострились черты…


С этой поры ты начнешь замечать
перемены во многих,
кого ты знал, как облупленных,
и догадка о том, что в скорлупках
давно поселились другие,
беспокойством тебя наполняет
неужели ты в окружении фениксов
и однажды не хватит сил,
чтоб вернуться после
самосожженья, которое станет последним?..

Но все-таки жаль, когда рушатся крепости
(каковою, бесспорно, был родительский дом),
и даже дома, стены которых
ты сам не сумел укрепить,
возвести валы и выкопать рвы.
Строительство с каждым годом
дается труднее,
и кирпичи тяжелеют
с каждым твоим возвращеньем.