божественная комедия ад песнь двадцатая

И снова сердце как-то защемило.
И снова разум грустно говорит.
Я помню все,что было,что не было.

И что душа навеки сохранит.
Но мы идем опять...и снова,снова.
И снова страшный предо мною вид.

Проем,в котором вечность так сурова.
За ним опять я вижу ров и ров.
Душа моя опять стонать готова.

И каждый взгляд опять сказать готов.
Там снова толпы душ сплелись навеки.
И каждый взгляд безумен и суров.

Безумные,забитые калеки.
Все были скручены к друг другу головой.
Они дрожали,как от ветра реки.

И плакали кровавою слезой.
И плакали, и тихо замолчали.
Сплетенные невидимой рукой.

Я не встречал еще страшней печали.
Я подходил и снова убегал.
Они меня опять к себе позвали.

И я опять от страха застонал.
Сама земная сущность здесь рыдала.
Кровавый ров,здесь предо мной лежал.

Душа сама себе опять сказала.
А путник мой,тогда меня спросил.
-Гляди на это,словно все пропало.

Гляди на это,без надежд и сил.
Они давно все это заслужили.
Причем насталько,что их бог забыл.

Смотри,как эти тени закружили.
И сколько боли,сколько крика...знай.
Амфиарай,которого носили.

Теперь кричит сгорая...все прощай!
Он просто трус и убежал когда-то.
Он так хотел попасть когда-то в рай.

Но здесь в аду душа его распята.
Ты отходи и позабудь его.
Одна ему теперь всегда расплата.

И ад ему,навеки божество.
А там Тересий,странный,похотливый.
Пытается нам сунуть...волшебство.

И здесь в аду он кажется счастливый.
И хочет все кому-то рассказать.
Но взгляд отводит...навсегда пугливый.

Ему в аду так вечно пребывать.
А вот Арунс опять кричит несмело.
Опять несмело начал...причитать.

Он жил в пещере,где-то так умело.
Глядел на море,плакал в небеса.
Душа его в просторах вечно пела.

И счастьем зажигалися глаза.
Но вдруг пришла заря в зарнице алой.
И алой стала на глазах слеза.

А та Манто...с улыбкою,устало.
Шептала все и замолчала вдруг.
И отвечала  странною забавой.

И так любила все цветы вокруг.
Но вот когда она осиротела.
Она ушла куда-то в синий звук.

Она прийти в Италию хотела.
И вот у гор,зовущихся Манью.
Вблизи Гералли,шла и тихо пела.

Неся судьбу печальную свою.
И вот прошла Валькамоникой горной.
У Тарды села тихо на скамью.

Там есть пророк,самой Вероны Черной,
Там есть пророки Бреши,Тридента.
И воздух сам молитвою крещенный.

Нам освящает славные места.
Пескьера там стоит как будто рядом.
Как вечный блеск от вечного креста.

И реки там пленяют всех нарядом.
Поляны всех пленяют красотой.
И горы,что застыли где-то рядом.

И где-то рядом вечность за горой.
И Минчо наша вечно тороплива.
С рекою По,встречается игрой.

И вот она прошла там так красиво.
Что все вокруг пленилось красотой.
Там на лугу,у речки...у залива.

Она решила обрести покой.
И здесь она задумчиво сидела.
Пленяя всех распущенной косой.

Она куда-то снова вдаль глядела.
Гадала часто,сидя по ночам.
И платье свое новое одела.

Я это платье видел как-то там.
А племена сюда все приходили.
Земля священна этим племенам.

Они все там спокойно,тихо жили.
Когда дурак какой-то Касалуди,
И все кто с ним,прийти не предложили.

Тому о ком,совсем не знали люди.
Несчастный Пикаменто подвизался...
И место это все погрязло в блуде.

Красавицы той,только блеск остался.
Она вон там лежит обнажена.
И рядом с ней клубок из тел сплетался.

И сладостно заплакала она.
-Учитель мой,ответил я устало,
-Печаль твоя теперь и мне ясна.

Скажи о чем твоя душа шептала.
Кого узрел ты в этой тишине.
Здесь все идут,безумно,как попало.

Здесь все давно погибли по вине.
Но на кого ты бросил взгляд свой строгий.
Кого любить прикажешь вечно мне.

-Ты видишь,там сидит один убогий.
И борода упала между ног.
Он в Греции был ангел светлоокий.

Он в Греции был величавый бог.
То Эврипид...я пел ему когда-то.
Когда он слал поэмы на порог.

А вот Микеле Скотто,без охвата.
Толстяк,он был всегда жуликоват.
А вот Бонатти,он поклоник злата.

А вот Адвенте,вор среди палат.
Они всегда грешили и грешили.
Они грехом своим прославят ад.

Сидели и надрывно голосили.
Лепили кукол и бросали их.
Потом глаза от света заслонили.

Чтобы не видить радости живых.
А мы уйдем куда-то снова,снова.
И в тех огнях,устало-золотых...

И где-то взле звездного покрова.
Где месяц этот тихо заблестел.
Я прошептал печальные два слова.

А мне учитель,промолчать велел...