Простое, осеннее, галочье

ПРОСТОЕ, ОСЕННЕЕ, ГАЛОЧЬЕ




Кружат над полем,
сбиваются в стаи,
словно черные буквы – в слова,
словно приливы-отливы
воздушного моря.

На земле догорает листва.


* * *


Они подрастали вместе с листьями и травами. Когда в мае все зеленое спешило напиться долгожданным теплом, они наперебой пищали в гнездах, полуслепые, открывали ротики, ловя материнский язык. В душистом от цветов июне они осторожно перелетали с ветки на ветку и делали первые шаги по городским улицам, пробуя подражать походке взрослых птиц, но и крылья, и лапки казались им слишком большими и тяжелыми. Впрочем, они уже тогда набирались смелости совать нос в самую гущу голубиной стаи. Сердитые голуби, бурля, как кипящий чайник, прогоняли их недовольным клекотом: «гулю-гулю-гулю!!!» Они отскакивали до поры, нескладные, непроворные; но с каждым днем все меньше робели, и вот уже голуби опасливо обходят их стороной. Последней приметой детства остался пепельно-нежный пушок на затылке, что шевелится при малейшем колебании воздуха.

Они подрастали вместе с листьями и травами; круглый, как стеклянная бусина, голубой глаз, с таким же круглым черным зрачком, мелькал рядом с изумрудным сиянием юных топольков, среди соцветий пижмы и мышиного гороха.


* * *


Осень плывет в полях
по протокам птичьей молвы.
В недолгий путь тополя
выпускают стаи листвы.
Солнце встает безропотно
в серую очередь дней.
Озими дождь засевает холодом –
горстями зябких ладоней...


* * *


В этот час на улице людно: народ возвращается с работы. Фигуры встречных пробегают мимо, не останавливаясь в моем сознании, будто случайные порывы ветра; я смотрю не на лица, а на землю, покрытую опавшими листьями, слежу за оттенками цветов и думаю: вот бы мы гуляли с тобой, пока не соберем целую палитру: от ярко-желтого, кленового – до осинового, темного, как древняя серебряная монета. Мама одела бы тебя потеплее для такого случая: и ни тучи нам были бы не страшны, ни ветер. И даже срывающийся по временам мелкий дождик не больно бы заслуживал нашего внимания, когда кругом рассыпана такая красота. Или я представляю тебя еще раньше, совсем маленьким: ты пока не умеешь вставать без помощи, а только, лежа в манежике, крутишь головой и блестишь глазами по сторонам – у тебя хорошее настроение, и тебе в охотку смотреть на всё вокруг. Придя с улицы, я показываю тебе яркие листья самой красивой формы. От моих рук идет влажная прохлада, пахнет увядающей травой. Доставая один лист за другим, я громко и раздельно произношу:

Красный! – желтый! – оранжевый! – клен! – звезда! – солнце!

С последним словом, легок на помине, сквозь тюлевую занавеску в комнату проникает червонный луч заката. Весь залитый светом, ты улыбаешься и объясняешь мне что-то на своем языке, и я подтверждаю:

Солнышко – золотко!

Что же при этом делает наша мама? Непростой вопрос, сынок. Знаю только, что любые мои слова она сказала бы нежнее и ярче, так, что каждое из них затеплится огоньком в твоей памяти и уже не погаснет никогда.

Ведь наш с тобою разговор и случился от того, что сегодня утром, зайдя в ванную умыться, я нашел на махровом полотенце ее волос. Прекрасно знакомый, темный, блестящий, с плавным завитком на конце, волос той, которая могла стать твоей мамой…

…И по-прежнему у нас с тобою – вся-вся жизнь впереди. 
 






_______________________________________________

Фото Тани.