Покаяние

                Когда изнемогла во мне душа моя,
                я вспомнил о Господе, и молитва моя
                дошла до Тебя, до храма святого Твоего
                Иона, 2:8
1.

Иди, Иона в Ниневию!
Негоже нежиться, когда
неумолимая беда
немыслимая прежде небыль
неясытью затмила небо,
отряхивая с крыльев смерть,
нельзя в бездействии смотреть,
как смерч бесчинствует в ночи,
Иди, Иона, не молчи!

lI.

Облачившись во вретища слов,
на просторные стогны не выйду.
Перед 200-тысячно-ухо-глазой толпой
обличать лжепророков не буду —
они сдадут бутафорам вериги и фраки
и станут невидимым ветром,
но гром среди ясного неба падет
и поразит режиссера
этих мистерий и мистификаций.

IП.

IIодобно другим, он плату отдал на причале.
Вестники гнева, черные чайки кричали,
и буревестники, рея, чертили знаки на небе.
Повеяли крепкие ветры,
великая буйная буря сделалась вмиг
и обнажила зыбкие бездны морские.
Щепкою челн метался по воле стихии.
Ветхим ветрилам не удержать неистовый ветер.
Нa длинные хрупкие весла гребцы налегли,
а беглый пророк в корабельном чреве
улегся без сил,
от судьбы в сновиденье последнем
укрыться решил.
Кладь заклинаний, проклятий и клятв
за борт бросайте!
Ветошью азбучных истин
не заделать прорехи!
Кто разбудит пророка
и бросит его на съеденье стихии?

IV.

Быть может, не из-за тебя
карает их Господь сурово,
но, убежавший от судьбы,
не внявший Голосу и Слову,
еще боясь ответить Богу,
разбуженный во время бури,
ты повинишься пред людьми.
Но лучше смерть, чем эта чаша.

V.

Морской травой увита голова.
Ты вверг меня в глубины, в сердце моря.
и скользкая бесшумная трава
склоняется ко мне, теченью вторя.
Изнемогла во мне моя душа,
объяли воды, заключила бездна.
Ты вверг меня, Господь, во мрак беззвездный,
моя молитва до Тебя дошла.
я снизошел до основанья гор.
и лишь теперь, из средоточья ада
на зов святой душа ответить рада.
Не ведал я Тебя до этих пор.

VI.

Горестно горбясь под гнетом пророчеств,
грозной вестью объят,
пророк приносит проклятье:
Искусный народ, умело строящий ковы,
велеречивые речи твои коварство скрывают,
не способный к добру,
трудишься денно и нощно,
превращая во зло все начинанья благие, —
бессильные руки твои рождают только насилье!

На торжественных торжищах
лжепророки твои снуют торовато,
продавая себя и других.
Отребье земли от себя отринет Господь,
сокрушит вереи ворот городских,
рузрушит вертепы насилья и страха,
блудилища мысли, узилища духа
и в назиданье потомкам
вехи гнева поставит над горками праха!

VII.

и покаялся город и облачился во вретища.
Слова покаянья у всех на устах:
миролюбцы сознались в убийствах,
сильные мира надели вериги
Веры, Любви и Надежды,
и даже Правитель на куче пепла воссел,
и сорок дней и ночей отмывался народ,
истощив запасы воды, и шампуня, и мыла.
И смягчился Господь
и не навел на него пораженья.
а пророк, опечалясь, город спасенный покинул.

VIII.

Мы приблизили прошлое, чтоб
постичь настоящее наше,
и глядим на него в телескоп
с высоты вавилонских башен.
Снизошли с приземленных небес
на экраны сытые лица,
по написанному и без
покаяньем спешат упиться.


А в грядущем не видно ни зги:
ждут чудес, ждут царя, ждут мессию,
в упоенье вселенской тоски
забываем, что мы — живые.
Но легко ли мессию признать?
Он незримой отмечен печатью.
Ожиданья обманет опять
и пройдет мимо трона к распятью.

 
IX.

Изнывающему от жажды
в час отравленных чаш
даешь Ты испить из каждой,
чем Ты еще мне воздашь?

Х.
Ты говоришь о том, что одинок,
что ты изгой, но если бы ты мог,
перестрадав, отдаться милосердью,
невольник слова, горестный пророк,
когда бы мог ты вознестись над твердью,
узнал бы ты, как мучается Бог ...

XI.

Не жертвы — милости хочу.
Устав от дыма воскурений,
я Бого-Любия ищу,
что мне до ваших всесожжений?

1986 – фeвр. 1987