Перемышль

Галиция. Уютный городок,
баюкающий в сквере стариков, -
они досматривают сны о жизни
в воскресный вечер на скамейках-люльках,
их плошадь Рынка говором ласкает,
и цокают вопросы: “Со siе sta1o?”
и гербовый медведь застыл на страже,
пустой фонтан и город охраняя.

Мир на земле. На кладбище. Во храмах.
Вот пани Фелнер видит сон о муже.
умершем только десять лет назад.
Он погребен на кладбище еврейском,
(верней, на пятачке средь запустенья)
с расстрелянными рядом, вместе с ними
пан Фелнер проживал однажды в гетто.
Счастливчики-супруги в катакомбах
скрывались, добывая по ночам
объедки (люди добрые кормили);
но все ж их не увез в Освенцим поезд,
как всю родню, и пуля миновала,
и вот теперь он может спать спокойно,
соединившись навсегда с землей.
Объездила полмира пани Фелнер,
подружек навещая, но вернулась
сны досмотреть об этой странной жизни.

Мир на земле. На кладбище. Во храмах.
Неторопливый городок, взбираясь
мощеной узкой улочкою в гору,
минует храм Крестителя — поодаль
играет марши духовой оркестрик,
церковный, видимо: в накидках белоснежных
поверх “вареных" джИнсовых костюмов
подростки так старательно выводят
«Прощание славянки» на прощанье .
(среди герани из окна напротив
старушка бойко хлопает в ладоши).
А улочка взвивается все выше,
минуя "кармелиток босоногих",
взбирается на Замковую гору,
здесь ноги могут отдохнуть немного,
а взгляд скользит по черепичным крышам,
по куполам и треугольным шпилям
туда, где автобаза в синагоге
и каменисторуслый Сан вскипает.

Мир на земле. На кладбище. Во храмах.
Войны как будто не было. Как будто.
И я бы мог родиться здесь однажды,
в гимназии Словацкого учиться
и слушать ввечеру рассказы деда.
Но помнит Сан расстрелянных, и тени
родных меня на волю отпустили, -
туда, где ждут другие берега.

1988