Есенин, Снова пьют здесь, дерутся и плачут English

Удивительно, сколько неприязни, злости и презрения к НЭПу (читай, Перестройке), к шариковым, как охарактеризовал их примерно тогда же в Собачьем сердце Булгаков, ко всему тому, что выдается нынешним поколением за настоящую Русь, сколько отчаяния из-за своей неспособности измениться, выразил Есенин в этом стихотворении!

Пустая забава! Одни разговоры!
Ну что же? Ну что же мы взяли взамен?
Пришли те же жулики, те же воры
И вместе с революцией Всех взяли в плен...

(купюра из Страны Негодяев)


Что бы ни говорили доморощенные воспеватели лирики Поэта, Есенин до конца верил в социализм: с раннего приятия революции в 1917 году (О Матерь божья) до полного признания преимуществ новой России и выражения стремления быть ей полезным (Русь советская, 1924).
_______________________________________

Личная оценка: 5\5

They carouse, fight and sob again ‘ere
To harmonika’s yellowish rues.
They bad-mouth again their failures,
Reminiscing the Muscovy Russ.

I myself, engrossed head over ears,
Am diluting my eyes with hard drinks
So as never to notice the lethal,
And to dream about different things.

There’s something that’s lost forever.
Deep blue May of mine! Sky blue June!
Isn’t it why it fumes so much of carrion
All about this carouse of the ruined.

Ah, how joyous the Russians are now that
Home-brewed spirits’ supply is in flux,
And a sunken nosed harmonist belts out
About the Volga and about the Cheka.

In the mad eyes, there's something rancorous,
Something stubborn in full-mouthed words.
They deplore inexpedient youngsters,
Who have had their lives rashly lost.

They regret that severe October
Has deceived their hopes in its twist.
And already a knife, safely stowed
Down a bootleg, grinds over their grit.

Gone for keeps, whereabouts are you stationed?
Are our rays shining brightly your way?
The sick bard medicates with potation
Great pox, picked up in far Kyrgyz plains.

These can neither be quelled nor placated.
Their rashness comes out of this blight.
You, Russeya of mine, Rus… seya…,
Are a land of the Asian side!

***

Снова пьют здесь, дерутся и плачут
Под гармоники жёлтую грусть.
Проклинают свои неудачи,
Вспоминают московскую Русь.

И я сам, опустясь головою,
Заливаю глаза вином,
Чтоб не видеть в лицо роковое,
Чтоб подумать хоть миг об ином.

Что-то всеми навек утрачено.
Май мой синий! Июнь голубой!
Не с того ль так чадит мертвячиной
Над пропащею этой гульбой.

Ах, сегодня так весело россам,
Самогонного спирта - река.
Гармонист с провалившимся носом
Им про Волгу поёт и про Чека.

Что-то злое во взорах безумных,
Непокорное в громких речах.
Жалко им тех дурашливых, юных,
Что сгубили свою жизнь сгоряча.

Жалко им, что октябрь суровый
Обманул их в своей пурге.
И уж удалью точится новой
Крепко спрятанный нож в сапоге.

Где ж вы те, что ушли далече?
Ярко ль светят вам наши лучи?
Гармонист спиртом сифилис лечит,
Что в киргизских степях получил.

Нет! таких не подмять, не рассеять.
Бесшабашность им гнилью дана.
Ты, Рассея моя... Рас... сея...
Азиатская сторона!

1922