Г. Гейне. Невольничий корабль

H.Heine.(1797-1856).Das Sklavenschiff.

Суперкарго*, господин ван Койк
Ведёт в каюте свои подсчёты;
Он подбивает загрузки итог,
Планирует он доходы.

«Перец – что надо, хорош каучук,
Три сотни мешков и бочек;
Песок золотой, слоновая кость,
Но чёрный товар – лучше прочих.

Шесть сотен рабов за бесценок сменял
Я в устье реки Сенегал;
Тела их крепки, и мышцы – как сталь,
Хранящая лучший закал.

Стеклянные бусы, стальной инструмент
Отдал я за негров в уплату.
Пусть выживет хоть половина из них –
Я сказочно стану богатым.

За каждого сотню дукатов возьму
Я в гавани Рио Жанейро.
Готов раскошелиться сразу за них
Сеньор Гонсалес Перрейро.»

Внезапно оставить раздумья свои
Вынужден Койк на минуту:
Судовой доктор ван Шмиссен пришёл
К нему, прямо в каюту.

У доктора – бородавчатый нос
И сам он – ужасно тщедушный.
«Ну, Эскулап», - воскликнул ван Койк,-
«Как там мои чернушки?!»

Доктор Койка благодарит,
Выступает со словом ответным:
-«Смертность ночью возросла,
Причём очень заметно.

В среднем в день умирали по два,
Нынче семь не досчитал я:
Троих женщин, четверых мужчин
В черновик себе записал я.

Я тщательно трупы осмотрел,
О чём довожу до Вас рапорт.
Эти плуты изображают мертвецов,
Лишь бы попасть за борт.

Я кандалы с покойников снял,
Как обычно делаю это,
А трупы в море приказал
Выбросить до рассвета.

Акул появился тотчас легион –
Любят негров легионеры.
А я люблю кормить акул –
Они мои пенсионеры.

В кильватере следуют, стоило нам
Поднять у берега парус.
Чуют, бестии, трупный дух,
Как стервятники – падаль!

Весьма забавно наблюдать,
Как мёртвых хватают, поганки;
Одна – голову, другой – нога.
А третья глотает останки.

Проглочено всё – резвятся они
У борта с наслаждением
И пялятся, словно мне принесли
За завтрак благодарение».

Со всхлипом ван Койк прервал его речь:
- Как осилить бедствие?
Как рост дальнейший предостеречь
Этой прогрессии?»

- «На чёрных большая часть вины,
Что смерть их косит толпами,
Так как своим дыханьем они
В трюме воздух испортили.

От меланхолии многие умирают,
Поскольку они смертельно скучают:
Воздух, музыка, танцевальные движения
Обеспечат быстрое исцеление».

- «Хороший совет! – воскликнул ван Койк,-
«Дорогой, Эскулап, простите,
Вы мудры, как Аристотель,
Александра учитель.

Президент общества разведения тюльпанов в Дельфте –
Очень умён, скотина.
Но у него от Вашего ума –
Максимум, половина!

Музыку! Музыку! Чёрные должны
Двигаться танцующей походкой.
А кому не по вкусу процедуры сии.
Будет вылечен плёткой!

*Суперкарго – второй помощник капитана,
доверенное лицо кампании, зафрахтовавшей судно,
сопровождающий особо ценный груз.

II
С высот тёмно-синего неба шатра
Глядят тысячи звёзд на Землю.
Так страстно блестя, велики и умны,
Как очи прекраснейших женщин.

Они глядят вниз, на океан,
Растянувшийся до горизонта.
В фиолетово-фосфорный аромат,
Окунувшись, воркуют волны.

Парус на невольничьем корабле
Неподвижен, отдыхает.
Но на верхней палубе горят фонари,
Музыка там играет.

На скрипке пиликает рулевой,
Кок на флейте шурует,
Юнга терзает барабан,
Доктор в тромбон дует.

Сотня негров, мужей и жён,
Воют, скачут, ходят кругами
Как безумные, музыке в такт
Монотонно звеня кандалами.

Они яростно топчут дощатый настил,
И чёрные супер-матроны
Обнимают страстно голых мужчин,
Издавая охи и стоны.

Охранник – любитель различных забав,
Он плетью танцоров стегает,
Особенно тех, кто веселья задор
Никак проявлять не желает.

И бой барабана, и звуки трубы
Глубины морские встряхнули;
Чудовищ на дне разбудили они,
Которые только уснули.

А сотни акул окружили корабль
И слушают крики и стоны,
И заспанно пялят большие глаза,
Рассерженны и удивлённы.

Для завтрака время ещё не пришло,
Акулы смущённо зевают
И пасти с рядами кинжалов-зубов
По тысяче раз разевают.

И димдидудум, и трамтарарам,
И танцы всё снова и снова.
И злятся акулы, кусая хвосты,
Совсем откусить их готовы.

Их, видимо, музыка только лишь злит.
Шекспир прав в том определённо,
Что верить злым бестиям он не велит,
Великий поэт Альбиона.

И трамтарарам, и димдидудум –
Не танцы, а пытка и муки.
Забрался на фокмачту минхер**  ван Койк
И держит молитвенно руки:

Христом заклинаю, о, сделай Господь,
Чтоб чёрные грешники были здоровы.
А если глупцы прогневили тебя –
Прости их, они ведь тупы, как коровы.

Спаси жизни бедных во имя Христа.
Который за нас скончался!
А если останется их меньше трёхста –
Значит бизнес мой не состоялся!

**минхер – искажённое голландское Mynheer  - господин

Перевод с немецкого 21.07.11

     Das Sklavenschiff

            I
Der Superkargo Mynheer van Koek
Sitzt rechnend in seiner Kajuete;
Er kalkuliert der Ladung Betrag
Und die probabeln Profite.

"Der Gummi ist gut, der Pfeffer ist gut,
Dreihundert Saecke und Faesser;
Ich habe Goldstaub und Elfenbein -
Die schwarze Ware ist besser.

Sechshundert Neger tauschte ich ein
Spottwohlfeil am Senegalflusse.
Das Fleisch ist hart, die Sehnen sind stramm,
Wie Eisen vom besten Gusse.

Ich hab zum Tausche Branntewein,
Glasperlen und Stahlzeug gegeben;
Gewinne daran achthundert Prozent,
Bleibt mir die Haelfte am Leben.

Bleiben mir Neger dreihundert nur
Im Hafen von Rio-Janeiro,
Zahlt dort mir hundert Dukaten per Stueck
Das Haus Gonzales Perreiro."

Da ploetzlich wird Mynheer van Koek
Aus seinen Gedanken gerissen;
Der Schiffschirurgius tritt herein,
Der Doktor van der Smissen.

Das ist eine klapperd;rre Figur,
Die Nase voll roter Warzen -
"Nun, Wasserfeldscherer", ruft van Koek,
"Wie geht's meinen lieben Schwarzen?"

Der Doktor dankt der Nachfrage und spricht:
"Ich bin zu melden gekommen,
Dass heute nacht die Sterblichkeit
Bedeutend zugenommen.

Im Durchschnitt starben taeglich zwei,
Doch heute starben sieben,
Vier Maenner, drei Frauen - Ich hab den Verlust
Sogleich in die Kladde geschrieben.

Ich inspizierte die Leichen genau;
Denn diese Schelme stellen
Sich manchmal tot, damit man sie
Hinabwirft in die Wellen.

Ich nahm den Toten die Eisen ab;
Und wie ich gewoehnlich tue,
Ich liess die Leichen werfen ins Meer
Des Morgens in der Fruhe.

Es schossen alsbald hervor aus der Flut
Haifische, ganze Heere,
Sie lieben so sehr das Negerfleisch;
Das sind meine Pensionaere.

Sie folgten unseres Schiffes Spur,
Seit wir verlassen die Kueste;
Die Bestien wittern den Leichengeruch
Mit schnupperndem Frassgelueste.

Es ist possierlich anzusehn,
Wie sie nach den Toten schnappen!
Die fasst den Kopf, die fasst das Bein,
Die andern schlucken die Lappen.

Ist alles verschlungen, dann tummeln sie sich
Vergnuegt um des Schiffes Planken
Und glotzen mich an, als wollten sie
Sich fuer das Fruehstueck bedanken."

Doch seufzend faellt ihm in die Red'
Van Koek: "Wie kann ich lindern
Das Uebel? wie kann ich die Progression
Der Sterblichkeit verhindern?"

Der Doktor erwidert: "Durch eigne Schuld
Sind viele Schwarze gestorben;
Ihr schlechter Odem hat die Luft
Im Schiffsraum so sehr verdorben.

Auch starben viele durch Melancholie,
Dieweil sie sich toedlich langweilen;
Durch etwas Luft, Musik und Tanz
Laesst sich die Krankheit heilen."

Da ruft van Koek: "Ein guter Rat!
Mein teurer Wasserfeldscherer
Ist klug wie Aristoteles,
Des Alexanders Lehrer.

Der Praesident der Sozietaet
Der Tulpenveredlung im Delfte
Ist sehr gescheit, doch hat er nicht
Von Eurem Verstande die Haelfte.

Musik! Musik! Die Schwarzen soll'n
Hier auf dem Verdecke tanzen.
Und wer sich beim Hopsen nicht amuesiert,
Den soll die Peitsche kuranzen."

            II

Hoch aus dem blauen Himmelszelt
Viel tausend Sterne schauen,
Sehnsuechtig glaenzend, gross und klug,
Wie Augen von schoenen Frauen.

Sie blicken hinunter in das Meer,
Das weithin ueberzogen
Mit phosphorstrahlendem Purpurduft;
Wolluestig girren die Wogen.

Kein Segel flattert am Sklavenschiff,
Es liegt wie abgetakelt;
Doch schimmern Laternen auf dem Verdeck,
Wo Tanzmusik spektakelt.

Die Fiedel streicht der Steuermann,
Der Koch, der spielt die Floete,
Ein Schiffsjung` schlaegt die Trommel dazu,
Der Doktor blaest die Trompete.

Wohl hundert Neger, Maenner und Fraun,
Sie jauchzen und hopsen und kreisen
Wie toll herum; bei jedem Sprung
Taktmaessig klirren die Eisen.

Sie stampfen den Boden mit tobender Lust,
Und manche schwarze Schoene
Umschlinge wolluestig den nackten Genoss -
Dazwischen aechzende Toene.

Der Buettel ist Ma;tre des plaisirs,
Und hat mit Peitschenhieben
Die laessigen Taenzer stimuliert,
Zum Frohsinn angetrieben.

Und Dideldumdei und Schnedderedeng!
Der Laerm lockt aus den Tiefen
Die Ungetueme der Wasserwelt,
Die dort bloedsinnig schliefen.

Schlaftrunken kommen geschwommen heran
Haifische, viele hundert;
Sie glotzen nach dem Schiff hinauf,
Sie sind verdutzt, verwundert.

Sie merken, dass die Fruehstueckstund`
Noch nicht gekommen, und gaehnen,
Aufsperrend den Rachen; die Kiefer sind
Bepflanzt mit Saegezaehnen.

Und Dideldumdei und Schnedderedeng -
Es nehmen kein Ende die Taenze.
Die Haifische beissen vor Ungeduld
Sich selber in die Schwaenze.

Ich glaube, sie lieben nicht die Musik,
Wie viele von ihrem Gelichter.
"Trau keiner Bestie, die nicht liebt
Musik!" sagt Albions grosser Dichter.

Und Schnedderedeng und Dideldumdei -
Die Taenze nehmen kein Ende.
Am Fockmast steht Mynheer van Koek
Und faltet betend die Haende:

"Um Christi willen verschone, o Herr,
Das Leben der schwarzen Suender!
Erzuernten sie dich, so weisst du ja,
Sie sind so dumm wie die Rinder.

Verschone ihr Leben um Christi will'n,
Der fuer uns alle gestorben!
Denn bleiben mir nicht dreihundert Stueck,
So ist mein Geschaeft verdorben."