Роберт Таннахилл. На эмиграцию Александра Вильсона

Роберт Таннахилл
(1774-1810)
НА ЭМИГРАЦИЮ АЛЕКСАНДРА ВИЛЬСОНА В АМЕРИКУ

О смерть! Нет, не твоей рукой
Душевный разорен покой;
Но муж достойный – как изгой
        Ушел за море,
Жемчужных, горьких слез рекой
        Прольется горе.

Кто скорби ближнего постиг,
Сочувствием к беде приник?
Соединим же слез родник,
        Возвысим стон!
Из всех нас Вильсон был велик,
        Но скрылся он.

Он буре зол противостал,
Пока надежды луч мерцал;
Но вновь и вновь житейский шквал
        Его крушил –
Недобрый нрав страны узнал
        И прочь отплыл.

И патриот, и ближним брат,
Плоды трудов принес стократ;
Плутам сатиры дерзкий град –
        Его заслуга;
Учил людей, природы чад,
        Почтить друг друга.

"Крапивник"* – малой птахи глас,
Излившийся в злосчастный час, –
Начертан просто, без прикрас,
        С живым искусством;
Припомни: души он потряс
        Глубоким чувством.

Скончался Бернс; где Вильсон-друг?
Шотландской арфы замер звук,
Чертополох поник, и вкруг
        Лежат безгласны
Озера, горы, реки, луг –
        Неспеты, праздны.

Прощай, неузнанный поэт!
Собрата дань – тебе привет;
Хоть ты в чужом краю согрет,
        Любим другими –
Но здесь в серцах живет, как свет
        Родное имя.


* "Крапивник" ("The Disconsolate Wren") -- сентиментальное стихотворение, пользовавшееся большой популярностью; птичка-мама (к сожалению, крапивник по-русски мужского рода) рассказывает Робину-Малиновке о трагической гибели своего выводка.


Robert Tannahill
(1774-1810)
ON ALEXANDER WILSON'S EMIGRATION TO AMERICA.

O Death! it 's no thy deed I mourn,
Though oft my heart-strings thou hast torn;
'Tis worth and merit left forlorn,
Life's ills to dree,
Gars now the pearly, brackish burn
Gush frae my e'e.

Is there who feels the melting glow
Of sympathy for ithers' woe?
Come let our tears thegither flow;
O join my mane!
For Wilson, worthiest of us a',
For aye is gane.

He bravely strove 'gainst fortune's stream,
While hope held forth ae distant gleam;
Till dash'd and dash'd, time after time,
On life's rough sea,
He wept his thankless native clime,
And sail'd away.

The patriot bauld, the social brither,
In him were sweetly join'd thegither;
He knaves reprov'd, without a swither,
In keenest satire,
And taught what mankind owe each ither
As sons of nature.

If thou hast heard his wee bit "Wren"
Wail forth its sorrow through the glen,
Tell how his warm, descriptive pen
Has thrill'd thy soul:
His sensibility sae keen,
He felt for all.

Since now he 's gane, and Burns is deid,
Ah! wha will tune the Scottish reed?
Her thistle, dowie, hangs its head;
Her harp's unstrung;
While mountain, river, loch, and mead,
Remain unsung.

Fareweel, thou much neglected bard!
These lines will speak my warm regard;
While strangers on a foreign sward
Thy worth hold dear,
Still some kind heart thy name shall guard
Unsullied here.