мэри, моя мэри из р. киплинга

Мэри,  моя Мэри         из Р.  Киплинга

Ты был хлюпиком и недотрогой и часто ревел по  ночам.
Отец твой сейчас умирает,  ты должен поверить словам.
Докторам я всегда не верил, на то они и доктора.
Обирают всегда умело,  это вас беспокоит хандра.
Тебе еще жить предостаточно,  ты о смерти не думаешь,  нет.
Смотри,  как отец умирает,  как встречает последний рассвет.
За плечами его заводы,  пароходы,  земля,  дома.
Я создал себе миллионы…но тебя не довел до ума.
Я был щенком – капитаном, через год я женился уже.
У меня целый город на службе,  машины стоят в гараже.
Я пол века прожил,  сражаясь,  за хороший и жирный кусок.
Все что надо успел я сделать и никто никогда не помог.
Я бывал на приемах высоких,  в газетах писали не раз.
Владелец заморских рынков,  кто бьется на рынке за нас…
Я не жаловался,  я не бегал,  я работал,  как черный раб.
Я поставил все наудачу и заставил работать свой штаб.
На каких я посудинах плавал,  даже страшно сейчас вспоминать.
Я топил их,  как мне приказали и на жизнь было мне наплевать.
Мы не жрали там по неделе,  команда -  подонки и мразь.
Но зато нам страховку давали…и мы брали ее не крестясь.
Другие рискнуть боялись,  мол…   дети,  семья,  жена.
Твоя мать всегда была рядом,  ты слышишь,  всегда была рядом она.
В двадцать три я женился,  падал и снова вставал.
А мать твоя деньги копила и создала наш капитал.
Меня уважать уже стали, ну как же не сдох от ножа.
Но мать твоя знала,  что лучше,  знала, где наша межа.
И вот мы пустились в дело,  я верил -  удача ждет.
Потом подвернулись акции и снова расчет и расчет.
Нам кредит открывали часто,  это страшное слово кредит.
Мы купили наш первый клипер, он теперь у нас там стоит.
Работы потом прибавилось,  чуть,  чуть стали лучше дела.
Но когда мы шли по проливу,  Мэри моя умерла.
Спит моя Мэри крепко,  спит она в черной воде.
Ровно тысяча метров,  на карте звезда на звезде.
Собственным было судно,  на котором скончалась она.
Я назвал его « Моя Мэри»…  « Моя Мэри» на все времена.
Я под вечер тогда напился,  чуть не свалился за борт.
Но мать твоя с неба шепнула,  что ты делаешь,  старый черт!
Я работал,  как мать велела,  работал по двадцать часов.
Другие,  те веселились…а я был на все готов.
И встретил я компаньона,  он был всегда с головой.
Мы решили начать с завода,  с прокатом и черной трубой.
Чинили только дешевку и нам все везло и везло.
Я вырвал у конкурента,  патент на его ремесло.
Нам было гораздо дешевле,  если сделал бы наш завод.
Но мой компаньон испугался и допустил просчет.
Всем нужны были пароходы,  были рынки совсем пусты.
И мы делали пароходы,  как в проекте…котлы,  винты.
Мой компаньон хотел видеть роскошь,  чтобы мрамор и всякий там дуб.
На полу ковры или бархат,  а салон под какой – нибудь клуб.
Водопровод, столовая,  но совсем не заметный каркас.
Он умер тогда на постройке, он ждет меня там сейчас.
Они возились с « Байфлитом»,  они прогорали на нем.
Железо не подходило, я знал этот ход конем…
И сталь себя оправдала,  мы давай все из стали клепать.
Мы взяли заморские рынки,  теперь попробуй отнять.
А мне задавали вопросы,  как удается так вам.
И я отвечал по библии…иди,  я тебе воздам.
Они подражать пытались,  пытались меня подкупить.
А я отвечал по библии…ты будешь чтоб вечно быть.
Потом броня стала нужной,  мы взялись тогда за броню.
Я знал литейное дело,  я видел его на корню.
Компаньон мне оставил заметки,  но это все было не то.
Мы потом бы с ним прогорели…не вышло бы сто на сто.
А вдова его так ревела,  я чертеж его выбросил в хлам.
Шестьдесят процентов дохода,  приносил мне прокатный стан.
Шестьдесят процентов дохода,  это больше о чем он писал.
Мы бы с ним тогда прогорели и он об этом не знал.
Я смотрю на твою улыбку, я в  ней мать твою узнаю.
Тебе уже скоро за сорок,  ты получишь всю прибыль мою.
Ты воспитывался недотрогой,  а надо бы гнать на моря.
Я всегда в тебе, мать твою видел, а теперь вижу все это зря.
Ты жил своей только жизнью,  ты был трусливым щенком.
Мой дом ты всегда  ненавидел,  надменно молчал за столом.
Любил китайские вазы  и этот дурацкий фарфор.
Квартира твоя,  как шлюха…один только хлам да сор.
Женился на этой длинной,  которая тоже молчит.
Она меня не любила,  хотя и делала вид.
Кареты,  одни кареты,  а доктора только  нет.
Чтобы помочь хозяйке,  ребенка доставить на свет.
Когда вы мне внука родите,  кончен теперь наш род.
А мать твоя в море рожала,  ты слышишь меня, урод.
И в море они умирали…губили их там моря.
Один только ты все вынес, но вижу теперь,  что зря.
Ты был всегда недотрогой…трусливый и часто ревел.
Любил подбирать,  что упало,  поднимешь и тут же съел.
И все я тебе оставляю,  проценты и чистый доход.
Я не дам тебе в руки доходы,  все пущу,  как тогда… в оборот.
Если хочешь,  иди потом жалуйся,  но если не будет детей.
Все опять уйдет в обороты и так с каждым разом быстрей.
Жена  твоя там рыдает,  утирает лицо платком.
Она все сидит в карете,  боится прийти в мой дом.
И пусть там сидит подольше,  не надо правильных слез.
Мать твоя бы ее не любила,  а у женщин это всерьез.
Ты мне скажешь,  что я женился,  что я предал твою мать.
Ей назначишь пожизненно пенсию…и смотри не сумей солгать.
Она была очень славной,  завтра встретишься с ней.
Смотри не груби при встрече…и не натрави друзей.
Мужчинам нужна подруга,  тебе этого не понять.
Она блеснула однажды,  а солнце мое – твоя мать.
Я сейчас говорю о Мэри,  я  о ней лишь хочу говорить.
Я сегодня отправлюсь в дорогу,  чтобы с ней всегда рядом быть.
Успокойся, звонка не трогай,  я тебе за все заплачу.
Только сделай,  как я прикажу тебе,  только сделай,  как я захочу.
Кто – то может быть будет против,  но ты должен все сделать так.
Я плачу тебе десять тысяч,  ты ведь знаешь,  что я не дурак.
Компаньон мой любил  только мрамор и чтоб бархат  вокруг горел.
Это все мне сейчас не надо,  я давно это все расхотел.
Хоронить надо нас,  где море,  где лежат наши там корабли.
Мы уходим туда навеки,  пусть безумцами нас нарекли.
Я не самый бедный покойник,  я конечно могилу купил.
Я все ждал,  что родятся внуки,  но я слишком наивен был.
Довольно,  теперь довольно,  я опять ухожу в моря.
Я так часто в тебе видел мать твою,  теперь вижу все это зря.
Я хочу лежать рядом с Мэри,  десять тысяч миль на восток.
Я хочу  быть с любимой  Мэри,  вот за что я плачу сынок.
А теперь будешь слушать внимательно,  это надо делать сейчас.
Не спеши и не надо паники и таких опечаленных глаз.
В контору письмо напишешь,  смотри ничего не забудь.
Отец мой любимый умер,  я желаю отправиться в путь.
Ты выберешь  « Моя  Мэри», я давно  им уже приказал.
Тебе ее предоставят…каюта,  машина,  штурвал.
 Здесь конечно большие затраты,  это чистое мотовство.
На нем умирала мать твоя,  ради прибыли сто на сто.
Когда мы шли по проливу…лежит она в черной воде.
Я отметил на карте место,  это там,  где звезда на звезде.
Лежала она на палубе….спокойна,  красива,  нежна.
Моя любимая Мэри,  навеки моя жена.
 Я по градусам все отметил…будет легко тебе.
Хотя ты конечно не знаешь,  что значит искать на воде.
Ты скажешь главе пароходства,  это мой лучший друг.
Он отпуск возьмет немедленно,  как только услышит  стук.
Я им пароходы строил…не дорого и под заказ.
Он  Мэри помнит прекрасно…он помнил всегда про нас.
У него кстати будут деньги,  он спрашивать даже не стал.
Отца похоронишь,  как надо…а потом открывай хоть бал.
Ты все таки сын моей  Мэри,  а  Мак обожал ее.
Он плакал тогда пол ночи,  уткнувшись в мое плечо.
За меня он ходил молиться,  ирландский старый бульдог.
Но он не солжет ради выгоды…чужого бы взять не смог.
Он подготовит «  Мэри»…проверит ход и штурвал.
Я выйду на нашей  «  Мэри»…и чтобы никто не знал.
Привязанный у штурвала…лежу и гляжу вперед.
Владелец заморских рынков на свадьбу свою идет.
Владелец заморских рынков свой флаг поднимает вновь.
Он знает,  что хочет делать  и ты ему не прекословь.
А сколько судов проката,  но все это ерунда.
Он снова идет к любимой и снова под ним вода.
Как раз в середине залива…там где звезда на звезде.
Как только на дно я залягу,  все деньги дадут тебе.
Ты должен со мной согласиться,  что куш даже очень хорош.
Какой – то месяц поплавал  и десять тысяч  полож.
Потом тебя высадят в Глазго,  ты вернешься скорее домой.
Мак исполнит,  как я завещаю,  он всегда был за нас горой.
Твоя мать будет очень сердиться,  назовет меня мот и пижон.
Их у меня предостаточно…их у меня легион.
Я сыну больше не верю,  он картины и книги любил.
Он жил за мой счет припеваючи,  он сыном мне и не был.
Мне внука они не дали,  значит  наш  кончен  род.
А мать твоя в море рожала  и море их всех заберет.
Он рассуждал о прекрасном,  он о прибыли знал…ничего.
Он тайком надо мной смеялся и жена смеялась его.
Мэрии,  вот наш сынишка,  никчемный,  трусливый шакал.
Скоро приду я родная,  я все им уже приказал.
Врачам никогда я не верил,  мол вас беспокоит хандра.
Сегодня мне так говорили  и так говорили вчера.
Да у меня были женщины,  но я был совсем один.
То судно уже готовят,  на котором лишь я господин.
Я платил им всегда прилично, но дела им не доверял.
Скоро лягу я рядом с Мэри,  обниму, как тогда обнимал.
Я хочу лежать рядом с Мэри,  где вода будет так холодна.
Как там в библии сказано…что придет благодать одна.
А в море мне будет спокойнее,  рядом с Мэри моей.
Палубу видишь  Мэри…ты на ней умирала,  на ней.
И сердце мое успокоится и уйдет с кораблем на дно.
Я хочу целовать только  Мэри…нам на дне лежать суждено.
Эти губы мне часто снились,  я их часто в бреду целовал.
Капитан твой навеки  Мэри, мертвой хваткой сжимает штурвал.
Я лягу на дно спокойно, за такой куш наш парень не сдаст.
Дифферент пусть смещается на нос,  Мак сумеет устроить балласт.
Я хочу погружаться носом,  котлы затихают и вот.
Владелец заморских рынков  на новые рынки идет.
Я мертвый лежу у штурвала,  вода где – то там в темноте.
И вот подбирается ближе…клокочет на животе.
И вот я уже погружаюсь к моей любимой на дно.
И только библия рядом…а я рядом с Мэри давно.