белый ангел

Белый ангел

Дедушка, ну что вы всё молчите.
Где вы сейчас, под Тулой, под Москвой.
Ну, хотя бы слово мне скажите.
Я услышу, сообщу домой.
Неужели все старанья даром,
Неужели мне не отыскать?
Батальон был поднят комиссаром,
Дальше запретили отступать.
Вот она, летит и впилась в тело.
Дедушка, очнитесь хоть на миг.
Снег идёт и поле побелело,
И берёза голая как штык.
Вам теперь не больно и не страшно,
Сердце, перебитое насквозь…
Помните, как в схватке рукопашной
Драться с тем эсэсовцем пришлось.
Тот верзила был в раз пять сильнее
И умел отлично убивать!
Схватка всё безжалостней и злее…
Только вы не дали ему встать.
Он уже не сможет приподняться…
Вот лежит с оскалом на спине…
Вороны кружатся и кружатся,
Кровь по капле льётся на ТТ.
В этом поле от пожаров мглистом,
Где ветра легли на перекос…
Батальон был поднят к обелискам.
А потом навеки с ними срос.
Чтоб потом их имена читали.
Чтоб в граните встали там и тут…
Им посмертно выжить приказали…
И они услышат и придут.
И уже до боли нестерпимо
Одному стоять у той черты.
Дедушка, дошли мы до Берлина,
В сорок пятом был конец войны.
В сорок пятом встали у рейхстага…
Сорок лет , как кончилась война.
Он поднялся и шагнул два шага…
Шаг вперёд, второй же, в никуда…
Сорок лет, как мы одни в квартире.
Сорок лет, как отдали приказ.
Батальон застыл в своём ранжире,
А потом по грудь в снегу увяз.
А потом….в упор из пулемёта.
Дедушка, ну почему же так!?
Поднимись погибшая пехота,
Зачеркни потери всех атак.
Мне быть может, в этот раз приснится,
Вы бегущий утром по траве.
Там над полем алая зарница
И дрозды танцуют в синеве.
Всё цветёт и всё благоухает.
И вокруг такая тишина…
И никто ещё не отступает,
И ещё не началась война.
А потом по небу мессершмитты.
На дорогах лязг чужих колонн.
И поля траншеями изрыты,
И в одной разбитый батальон.
Наклонились молча у прицела,
Вам теперь совсем недолго ждать.
Вот идут…нахально, ошалело,
Чтобы вас отбросить и втоптать.
Ваши губы до предела сжаты.
Это их решающий бросок!
И хотя, вы месяц лишь солдаты,
Вас пройти никто, так и не смог.
Комиссар фуражечку поправил,
Оглянулся и взмахнул рукой.
Батальон поднимется без правил…
И уйдёт в свой бесконечный бой.
Он уйдёт, решительно…навеки,
Через ад разрывов и металл.
Там убийцы и сверхчеловеки.
Батальон. А он уже вставал.

2

И глаза гранитные застыли.
И кричит, кричит гранитный рот…
Вы собой Россию заслонили.
Вы погибли, но она живёт.
Я стою. Смотрю, как вырастают,
Как встают из раненной земли.
Пусть в граните люди их узнают,
Здесь они навечно полегли.
Дедушка, ведь вы со мною рядом,
Он рукой гранату крепко сжал…
Победили, в мае, в сорок пятом,
В сорок пятом, слышишь комиссар!
Но руке уже не опуститься.
Как тогда…в последнем том бою.
Из гранита сумрачные лица
Навсегда равняются в строю.
Навсегда они застыли строем!
Навсегда, теперь им тут стоять.
И метель опять ударит с воем
И начнёт под вечер заметать.
И опять закаты заалеют.
И опять под непрерывный вой,
Батальоны глохнут и редеют,
И встают в последний…штыковой.
Не увидеть, не окинуть взглядом
Эти бесконечные бои.
Не замолкнуть этим канонадам,
С рубежей последних не прийти.
Не смотреть, не думать, не смеяться,
Не бежать от радости к реке.
А в порыве гордом подниматься…
И застыть в последнем том броске.
Дедушка, ну что вы всё молчите?
Я до вас дотронулся рукой.
Я скажу, что видел вас в граните.
Что вы смелый, гордый, молодой.
Не прошли мои старанья даром,
Я сумел, сумел вас отыскать…
Батальон был поднят комиссаром,
Дальше запретили отступать.