A Berlin note. Vladislav Khodasevich

So?  Hot grog or cognac poured to waylay?
From chills to cold - the route is barred.
Through dishes' jingling, music's playing -
The lilac twilight cloaks the bar.

As if entombed by thick and solid
And smooth expanse of polished glass,
Light blue aquarium is gorged with stolid
Strange fauna, which within it pass.

There streetcars glide, their torsoes eye-filled
They float among wet linden trees
Like schools of fish whose tails are dark grills -
Electric, flashy, slow beasts.

In night's decay - it waves and slithers
Reflects on thick and alien glass,
My table's surface queerly withers
In streetcar's windows as they pass.

And sinking into strange existence,
I recognize with sharp disgust
Cut-off and lifeless in a distance,
My head stares back through nightly rust.


Берлинское.  Владислав Ходасевич.

Что ж? От озноба и простуды –
Горячий грог или коньяк.
Здесь музыка, и звон посуды,
И лиловатый полумрак.
А там, за толстым и огромным
Отполированным стеклом,
Как бы в аквариуме темном,
В аквариуме голубом, –

Многоочитые трамваи
Плывут между подводных лип,
Как электрические стаи
Светящихся ленивых рыб.

И там, скользя в ночную гнилость,
На толще чуждого стекла
В вагонных окнах отразилась
Поверхность моего стола –

И, проникая в жизнь чужую,
Вдруг с отвращеньем узнаю
Отрубленную, неживую,
Ночную голову мою.

1922