Лепить любовь в литаньях лихолетий...

Сергей Батонов: литературный дневник

Дмитрий Румянцев (Омск)


знакомка


твой близорукий взгляд на дымном невском
зрачки твои, одетые туманом
а рядом достоверным достоевским
мир дележа, алчбы и чистогана
с политикой, филиппикой несчастья
ты хороша, филипповна настасья

так близок твой слегка раскосый взор
дыхания духмяная горячка
что, не пойму, гордячка сибирячка
души твоей метанье и позор
презрительную губ твоих твердыню
которую я разомкну, гудини

сомнительным на сомкнутом мосту
прости меня! обманщица, обманка
не постигаю, пери, таитянка
и вежество твоё, и красоту
и как проникнуть в сад петровский летний —
в тебя? чтоб умереть, убитым сплетней


но внутренним паденьем жизнь познать
любить тебя, как нищенку, как знать
как ад эдем, чтоб мыслить, чтоб страдать
лепить любовь в литаньях лихолетий
……………………………………….
и умереть, чтоб впредь не умирать



лето на середине


жарища, огнеборчество. июль
стрижи храбры, как будто гуань юй
шмель нависает над цветком, как ратник
с копьем, но нет вассала аккуратней
аккадский, византийский вечный день
насесты/полимпсесты деревень
всё источает пришвинскую прозу
на ласточках печать метемпсихоза
они летят в закат на крыльях райских
ты ждёшь меня в венке огней купальских



в конце


не пишмашинки звонкая каретка
звенит по мне — вечерние трамваи,
когда луны снотворная таблетка
закинута, и вижу, умирая:
всё меньше рифм на исповедь я выбрал,
всё больше в жизни прозы и верлибра.
всё больше смерти в мире слов живых,
всё чаще дорожу стихом церковным.
в одышке, в духоте вечерних комнат
всё более ночные вертежи
меня роднят с кружащейся планетой,
кровохарканье делает поэтом.
когда к себе прибуду на поминки,
ольха примерит новые серёжки.
не скорая каретка пишмашинки,
но скорбная карета неотложки
прощальные признанья надиктует,
и осени тетрадь перелицует
дождём, туманом, выморочным ветром,
и воробьёв спугнёт с трамвайных веток.
а Бог есть свет, и нет в Нём никакой тьмы —
что этот стих, мне жизнь дана взаймы.


(источник: Просодия)


* * *


за капелью — запахла сирень — о кончине апреля


а стихи — это песни сирен, и зовут одиссея


все предать, опрокинуть семью и питаться словами


что же я? — это все не люблю? или за островами


есть другие совсем острова и японское море


и такие там снятся слова, что в кровавом хорроре


потому что один телемак и одна пенелопа


да итака одна, как тюрьма — одиночка европы


там достойно и радостно жить нестерпимо, да можно


если в сердце кого-то носить осторожно


и пасти золотые века вдоль кремнистой дороги


как пасут над москвой облака олимпийские боги


вот похлебкой кипит котелок, и вскипает таласса


отделяя слова и дела, словно кости от мяса


привяжи себя к мачте скорей, чтобы музыки запах


не приказывал мчать, что хайвей, на сиреневый запад


чтоб не снились тебе острова, сладкозвучное слово


чтобы троя сгорела сама, как содом и гоморра



* * *


опять троллейбус, словно жук, по темной улице ползет


и от жужжания внизу фонарь как крохотный ожог


опять ночному мотыльку он светел, что ерусалим


опять, скиталец и летун, я сам себе необходим


но вновь за окнами любовь нетрезвой девушкой поет


и я ей нужен не любой, а только так, чтоб наперед


и барселона, и мадрид, и листопад, и звездопад


она поет, и тьма бежит за частокол резных оград


и солнце вешнее встает который раз над иртышом


и шепчет: утро, и еще — о том, что это — хорошо


что как лампадочка в руке ее — вечерняя луна


уже бледна. на языке — одна любовь и тишина


коснись меня и избалуй, полночным пением пьяна,


как будто это — поцелуй, оставленный на времена


когда расходятся круги на сонных лужах, что друзья


когда старинные враги за мной о страшном говорят


и распадается на прах и пепел будущая жизнь


и в обескровленных руках, как метка черная, лежит…


но я сказал — над камышом светило вешнее встает


троллейбус дребезжит — жуком. весна. и девушка поет


и для кого-то нужен рай, а мне и так — везде эдем


скорее утро начинай, звезда, что светит в вифлеем…


(источник: Журнальный мир)



Другие статьи в литературном дневнике: