Роберт Лоуэлл в переводе Владимира Кормана
Роберт Лоуэлл Чапаев
(С английского).пер.Владимира Кормана
http://www.stihi.ru/2018/09/03/1147
1.
Непросохшая плёнка шумнула,
будто кто-то подслушал рыб.
И с экрана, крича, надвинулись -
на меня и на всех, и на вас,
начихав на своё благородство,
самокрутки зажав в зубах,
офицеры последних призывов
из ширинки русских степей.
Самолёты, снижаясь, гудели
и сгорали внизу до тла.
И английская бритва - хоть брей коня -
адмиральские щёки скребла.
Зорче оком взгляни на меня, мой край.
Чуден жар воспринявшей земли.
Захлебнулась винтовка Чапаева.
Помоги мне и выбраться дай.
2
Пять суток шёл на нас дракон, поднявши пять голов.
Мы отступали - пространство разбухло, как тесто.
Сон поглощал все звуки, но те протекали сквозь сон.
Пройдённый путь заставлял развернуться вспять.
Шёл дракон пятиглавый; на него - наша лава вприпляску.
Множилась наша пехота, черноголовая масса.
Как из аорты лилась сила белых ночей - при ножах.
Наши глаза превращались в сосновые иглы.
Мне б синий клок от моря, хоть бы с игольное ушко !
доступный даже каторжным гребцам, усаженным попарно на самье,
но это вроде русской сказки: нет тюри, есть дишь липовая ложка.
Эй, глянь на трёх парней, идущих из железной двери ГПУ !
Чтоб уберечь чудесные творенья Пушкина от дармоедов
идут юнцы - ценители его зубастых виршей.
То обучилось племя знатоков-пушкиноведов при пистолетах...
Мне б синий клок от моря, хоть бы с игольное ушко !
Шёл поезд на Урал. И командир Чапаев призывал
с широкого звучащего экрана, смотря в разинутые рты:
очистить деревянную ограду, шагнуть через экран и утонуть -
и, как Чапаев, который утонул и умер, вскочить на своего коня !
Robert Lowell Chapayev
1.
Unreeling, speaking from the wet film -
They must have had a shepherd of sounds for the fish -
the loud images were moving in
upon me - and upon all, upon you too...
They had given up their privileged smallness,
their teeth gripped the deadly last cigarettes.
The brand new White Russian officers
stood against the open loins of the steppes.
A low rearing was heard - airplane
streaking in burning to the very end -
an English razor blade, large enough to shave a horse,
scraped Admiral Kolchak's cheek.
After me, oh land, refit me -
the heat of the fixed earth is beautiful -
Chapayev's smoking rifle has jammed.
Help me, untie me, separate me…
2
Passing the dragon with five heads. For five whole days,
I shrank back, I was proud of our huge open spaces rising like dough.
Sleep had swallowed the sounds, but sound wore through my sleep.
Behind us, the harnessed highways rushed and ran us down.
A five-headed dragon. Our cavalry, drunk with dancing, riding on;
our infantry, a fur-capped, blacktopped mass, widening,
rushing like an aorta, power in the white night - no, knives !
They slashed our eyeballs to strips of flesh like pine needles.
If only I have an inch of blue sea, as little as needle's eye,
enough for the lowest cardholders, convicts chained two and two, to hoist sail,
but this is plain Russian tale without a drink to go with it, or a wooden spoon.
Hey, who are those three boys coming out of the iron gates of the GPU !
To keep Pushkin's wonderful goods from falling to parasites,
our youthful lovers of his white-toothed verse
were becoming learned, a tribe of Pushkin-specialists with pistols...
If only I had an inch of blue sea, as little as a needle's eye !
The train was going toward the Urals. Commander Chapayev spoke
from the sonorous screen into our open mouths -
Oh to clear the tall wooden fence, go through the screen, and drown...
Like Chapayev, to drown, to die on one's own horse !
Осип Мандельштам Чапаев
1
От сырой простыни говорящее,
Знать нашелся на рыб звукопас.
Надвигалась картина звучащая
На меня и на всех, и на вас.
Начихав на кривые убыточки,
С папироской смертельной в зубах,
Офицеры последнейшей выточки
На равнины зияющей пах.
Было слышно жужжание низкое
Самолетов, сгоревших до тла,
Лошадиная бритва английская
Адмиральские щеки скребла.
Измеряй меня край, перекраивай,
Чуден жар прикрепленной земли.
Захлебнулась винтовка Чапаева.
Помоги, развяжи, раздели.
2
День стоял о пяти головах. Сплошные пять суток
Я, сжимаясь, гордился пространством за то, что росло на дрожжах.
Сон был больше, чем слух, слух был старше, чем сон, — слитен, чуток,
А за нами неслись большаки на ямщицких вожжах.
День стоял о пяти головах, и, чумея от пляса,
Ехала конная, пешая шла черноверхая масса —
Расширеньем аорты могущества в белых ночах — нет, в ножах —
Глаз превращался в хвойное мясо.
На вершок бы мне синего моря, на игольное только ушко!
Чтобы двойка конвойного времени парусами неслась хорошо.
Сухомятная русская сказка, деревянная ложка, ау!
Где вы, трое славных ребят из железных ворот ГПУ?
Чтобы Пушкина чудный товар не пошел по рукам дармоедов,
Грамотеет в шинелях с наганами племя пушкиноведов —
Молодые любители белозубых стишков.
На вершок бы мне синего моря, на игольное только ушко!
Поезд шел на Урал. В раскрытые рты нам
Говорящий Чапаев с картины скакал звуковой...
За бревенчатым тылом, на ленте простынной
Утонуть и вскочить на коня своего!
Другие статьи в литературном дневнике:
